Кэти потребовала всеобщего внимания, забравшись на эстраду и замахав руками.

– Господа, пора уже нам подкрепиться. Идемте за мной!

Она повела гостей на террасу, где у каждой тарелки стояла карточка с именем. Сэм с радостью обнаружил, что будет сидеть между двумя гостьями-американками, на безопасном расстоянии от Нины де Монфор. Элена тоже была довольна, оказавшись между Арманом и Гийомом, что обещало бесконечный поток сплетен из мира моды. Когда все расселись, Мими попросила поднять бокалы перед камерой и сделала несколько быстрых снимков.

Кэти произнесла короткую приветственную речь, которая завершилась про чувствованной благодарностью Коко за помощь.

– И это, – сказала она, обводя рукой стол, цветы и прочие декорации, – еще не все, Коко устроила нам уик-энд на пляже в Сен-Тропе. Она просто чудесная. Прошу всех выпить за нашу подругу и ангела-хранителя, Коко Дюма!

Разговоры возобновились, подали ужин – легкий летний фуршет: охлажденный гаспачо «Зеленая зебра», холодный омар с лингуине и базиликом и, для ностальгирующих американцев, шоколадный чизкейк. Когда принесли кофе, все услышали, как оркестр на другой стороне дома заиграл первую композицию, мажорную версию «La Mer»[73].

Некоторые из гостей остались за столом, продолжая беседовать, другие потянулись на звуки музыки. Сэм повел Элену на крошечную танцевальную площадку, где они могли поделиться своими впечатлениями от ужина.

– Эти двое, – сказала Элена, – какие же они сплетники. Ты даже не представляешь, что творится в примерочных Парижа.

– А я хочу это знать?

– Скорее всего, нет. А как у тебя?

– Отлично. Две очень милые женщины, и ты будешь счастлива узнать, что ни одну из них я не тронул и пальцем. Ай!

– Извини. Это была твоя нога?

На танцевальной площадке к ним присоединились и другие пары. Фиц, новоявленный Фред Астер, кружил Станиславскую, Ален делал то же самое с Кэти. Нина и ее юный обожатель, Юбер и миссис Хоффман – все пары демонстрировали свои танцевальные приемы, и между ними скользила Мими. Реакция танцоров на камеру была разной: самые отважные кавалеры перегибали дам через руку, другие улыбались и махали рукой. Прежде чем позировать Мими, Нина вынула из вазы на столе розу и вставила ее в декольте.

Танцевальная площадка заполнилась народом, и Элена с Сэмом решили сделать перерыв. Они заметили, что отец Коко танцевал с дочерью, почти не сходя с места, – они были поглощены каким-то разговором, пока их не отвлек Юбер, который внезапно решительным шагом направился к эстраде. Коко, желая предупредить приступ пения, устремилась к Юберу и закружила его, увлекая на середину танцплощадки. Покинутый ею отец пожал плечами, улыбнулся и подошел к Элене и Сэму.

– Бедняжка Коко, – сказала Элена. – И часто ей приходится этим заниматься?

– Мне кажется, она не против. Лучше так, чем позволить ему запеть. Надеюсь, вы приятно проводите время?

Сэм кивнул:

– Думаю, все остальные тоже, в основном благодаря Коко. Она действительно потрудилась на славу. Надеюсь, она хоть немного отдохнет в Сен-Тропе.

Алекс покачал головой:

– К сожалению, нам обоим в понедельник утром необходимо быть в Париже. Один мой друг купил тут неподалеку дом, и у Коко есть несколько идей, которыми она хотела с ним поделиться. – Он бросил взгляд на танцевальную площадку. – О, вижу, ей удалось увести Юбера подальше от музыкантов, пойду помогу ей спровадить его в бар.

С последней россыпью гитарных аккордов музыка умолкла, и ее сменила барабанная дробь. Станиславская, которая все это время часто наведывалась в бар, замерла в центре танцплощадки, вскинув руку. Потом она медленно наклонилась вперед и взялась за подол своего длинного платья. Барабанная дробь становилась все тревожнее, пока она, дюйм за дюймом, подтягивала платье все выше и скидывала туфли.

– Это что, кабаре? – спросил Сэм.

– Ну, сомневаюсь, что она будет петь.

И она не стала петь. Вместо этого Станиславская начала медленно садиться на шпагат, к восторгу мужской аудитории. Последняя барабанная дробь, и она опустилась, уронив голову. Последовала короткая пауза, а затем взрыв аплодисментов, она встала, поклонилась, подобрала туфли и неспешно покинула площадку.

– Что ж, это точно покруче пения, – сказал Сэм. – Как думаешь, что она сделает на бис?

Мими и Сэм разговаривали с Кэти, когда, почти сразу после полуночи, на подъезд ной дорожке показалась машина. Мими принялась настраивать фотоаппарат. Сэм сощурился от света фар:

– Странное время, чтобы явиться на вечеринку.

Кэти улыбнулась:

– Это не гости. Охрана. Отличные ребята, каждый час приезжают на протяжении всей ночи. – Она обернулась к Мими. – Я уверена, они с удовольствием сфотографируются.

И она замахала, приглашая охранников выйти из машины.

Мими поставила охранников на краю дорожки между двумя fl ambeaux.

– Alors, – сказала она. – Придайте себе свирепости.

Оба охранника нацепили темные очки, выкатили грудь колесом, нахмурили брови и сложили руки на груди.

– Великолепно, – сказала Мими. – Я оставлю снимки мадам Фицджеральд.

Когда они снова присоединились к компании, праздник близился к завершению. Музыканты играли медленные романтические мелодии, и настало время первых прощаний. И снова вечерний воздух наполнился звуком поцелуев, заверениями в вечной дружбе, приглашениями на ланч и на ужин – так часто бывает в последние минуты удачных вечеринок.

Однако для Фица вечер еще не окончился. Он совершил набег на свой личный бар и принес коньяк 1936 года, который, как он заявил, будет единственным достойным завершением такого дня. Его уставшие американские гости отказались, сказав, что хорошего было слишком много, и остались Фиц с Кэти, Мими, Элена, Филипп и Сэм.

Мерцали fl ambeaux, в небе висела луна, аромат цветов был столь же нежным и упоительным, как и коньяк, – настал один из тех редкостных моментов, когда все счастливы. Долгое, удовлетворенное молчание нарушил Фиц.

– Шикарный вечер, – сказал он. – И все вы, девочки, выглядели просто сногсшибательно. – Он поглядел на Кэти и подмигнул. – Приятно, что удалось выгулять камешки.

– Это точно, – сказал Сэм. – Зрелище было что надо. – Он задумчиво глотнул конь яка. – Надеюсь, мне можно высказать свое мнение. Я бы не советовал вам брать драгоценности в Сен-Тропе. Там пару раз случались неприятности с гостиничными сейфами, оказавшимися недостаточно надежными.

Кэти кивнула:

– Совершенно верно. Я уже сказала девочкам, что там мы обойдемся пляжными украшениями, а все самое дорогое оставим здесь. Фиц установил такой сейф, он огромный, как гроб, и дверца у него шести дюймов толщиной. Кроме того, есть еще наши охранники. Если кто-нибудь попробует залезть, они окажутся здесь через две минуты. Так что, думаю, все будет в порядке.