– Тогда мужчина, погубивший Ларису, это тот самый колдун.

– Нет. Это исключено. Все три женщины были родственницами и могли воспользоваться обрядом, но он был один, ему некого было принести в жертву.

От камина раздался негромкий смех, и голос Гарика произнес:

– Мне смешно слушать, как вы пугаете друг друга страшилками и делаете вид, будто сами в это верите.

– У тебя есть другое объяснение тому, что произошло? – холодно спросила я.

– Нет, конечно, и я не собираюсь высасывать из пальца эти объяснения только для того, чтобы угодить вам. Поскольку слушать ваши бредни мне тошно, я, с позволения присутствующих, откланяюсь и пойду к себе.

Он так и сделал.

Мы почувствовали себя неловко. А что, если он прав? Нет никаких вечноживущих, есть ряд совпадений, и не более. Размышляя об этом, я теребила медальон, и вдруг меня осенило:

– Я знаю, кто такие эти две одинаковые девушки на празднике! Вы, профессор, сказали, что у Беранже Сонье было две дочери. И обеим было по четырнадцать лет… Так вот, – я торопливо расстегнула цепочку у себя на шее и протянула на раскрытой ладони медальон. – Все сходится. Смотрите внимательно. Мы думали, что это один и тот же портрет, и недоумевали, зачем художник нарисовал его дважды. Но это не один, а два разных портрета. Сестры были похожи как две капли воды! Это объясняет и то, что ключ находился в медальоне. Сонье отдал его на хранение одной из своих дочерей!

Утром Артур принял решение ехать в Каркассон, где проживали прежние владельцы замка. Он собирался поподробнее разузнать у них, почему они покинули виллу Тонье.

Мы остались одни, и Ритка, не выносившая скуки, предложила обследовать дом, ведь недостающие части рукописи могли оказаться именно здесь. Я, Марк и даже профессор поддержали ее предложение. Марина отказалась – она собиралась уехать домой, так как была расстроена гибелью подруги и сорвавшимися планами, связанными с надеждой на выгодное замужество. Никто ее не удерживал.

Гарик безвылазно сидел в своей комнате. Это было совсем на него не похоже и очень беспокоило Ритку. Она предложила вызвать врача, но Гарик довольно грубо посоветовал ей оставить его в покое.

– С какого помещения начнем поиски? – потирая руки, спросил Михаил Семенович. – Вам слово, Тонечка. У вас особенное чутье…

Я задумалась. Где может быть тайник? Вообще говоря – где угодно. И все-таки я начала бы с часовни. Недаром Сонье воспроизвел ее убранство в полном соответствии с деревенской церковью. Она много значила для него, а значит, он вполне мог использовать это место для устройства тайника.

– Начнем с часовни, – предложила я.

– Фу, Антонина, я так и знала, что ты предложишь что-нибудь непотребное, – заныла Ритка. – Там же грязь непролазная. Выбери что-нибудь другое, а часовню оставим на потом.

Несмотря на то что голос ее звучал заискивающе, я продолжала стоять на своем. В часовне действительно было довольно грязно. Она требовала довольно серьезного ремонта, и Артур, торопясь подготовить замок к предстоящему празднику, отложил переделку часовни на более поздний срок.

Всей толпой мы ввалились в часовню и разбрелись по ней. Каждый мечтал, что честь открытия тайника будет принадлежать именно ему. Даже Марк, кажется, увлекся поисками. От двери, ведущей в склеп, все предпочитали держаться подальше.

Я рассматривала просторное помещение и в который раз удивлялась его сходству с церковью Рене ле Шато. Те же скамьи, тот же триптих… Совпадало все до мельчайших деталей. Нет, не все, вдруг поняла я. Вот этих панелей с непонятными письменами в церкви, кажется, не было.

– Профессор Тапельзон, – окликнула я Михаила Семеновича, который в данный момент пытался сдвинуть с места тяжеленный серебряный сосуд. – Вы не скажете, что означают эти надписи на стенах?

– Где? – встрепенулся профессор.

– Вот здесь, на деревянных панелях.

– Посмотрим, посмотрим, – забормотал профессор, подходя ко мне и поудобнее устраивая на носу свои смешные круглые очочки. – Безусловно, это латынь, – сказал он, внимательно разглядывая надписи. – Отрывки из Библии. Не думаю, что они представляют интерес для нас, хотя с исторической точки зрения…

– Никакая это не латынь! – возразила Ритка. Она, услышав наш разговор, вылезла из-за алтаря и встала напротив той панели, которая оказалась ближе всего к ней.

– Но помилуйте, дорогая! – всплеснул руками профессор. – Я категорически утверждаю, что текст написан на латинском языке. Речь идет об Иисусе и апостолах, идущих через хлебные поля.

– А вот и нет! – не унималась Ритка. – Смотрите сами. – Она ткнула пальцем в свою панель. – Это, по-вашему, что?

Мы подошли поближе, и профессор с интересом уставился на то место, куда указывал ярко-красный Риткин ноготок. Я тоже уставилась на стену, хотя и не могла разобрать, в чем проблема.

– Да, действительно, очень интересно! – воскликнул профессор. – Просто невероятно! Позвольте вам показать, Тонечка, и вы сами все поймете. Вот видите, здесь, в конце отрывка, два последних слова немного удалены от других. Это почти незаметно, если не приглядываться внимательно. А над этими двумя словами расположены еще два, вот это и это… – Он поочередно ткнул пальцем в почерневшие от времени буквы.

Я послушно кивала головой, пытаясь понять, куда он клонит.

– Так вот, – обрадованно сообщил профессор, – два нижних слова действительно написаны на латыни, как и весь остальной текст, но верхние два – это, совершенно определенно, французский! Каково? – подытожил он с гордостью. Очевидно, чужая смекалка радовала его не меньше, чем собственные успехи. Но я по-прежнему не могла взять в толк, какая нам от всего этого польза. Сгорая от стыда, я виновато сообщила об этом Ритке и профессору. Ритка, разумеется, не удержалась:

– Впервые вижу, что ты что-то не понимаешь. Это же элементарно!

– Действительно, все очень просто, – подтвердил профессор. – Если прочесть все четыре слова, то получается единая фраза:

«Пшеница Иреда только для носящих сан».

– Я понимаю, что упоминание об Иреде подтверждает ваши предположения, профессор. Она действительно существовала именно здесь. Но при чем здесь пшеница?

– А в самом деле – при чем? – Ритка выглядела озадаченной.

Профессор не торопился с объяснениями, хитро посматривая на нас.

– Ой, я, кажется, поняла! – обрадованно завопила Ритка. – Ведь «пшеница» на французском жаргоне обозначает золото, сокровища!

– Умница! – похвалил профессор.

– Ура! Мы нашли сокровища! – Ритка пустилась в пляс, размахивая руками и подпрыгивая.

– Подождите! – попытался остановить ее Михаил Семенович. – Чтобы убедиться, нам придется вскрыть панель. Если догадка верна – под ней мы обнаружим тайник.