Настоятель хотел что-то ответить архимандриту, но не успел. В церковь вбежал избитый дьякон. Тот самый, что пытался помешать толпе бунтовать, хотел укротить мятежный дух, овладевший людьми у Варварских ворот. Ему удалось вырваться живым из рук бунтовщиков, и он, воспользовавшись упряжкой лошадей, взятой в ближайшей полицейской части, немного опередил толпу убийц, неуклонно приближавшихся к Донскому монастырю.

— Ваше Высокопреподобие! — крикнул он на весь храм так, что голос его разнесся по всему порталу. — Прячьтесь! Они идут по вашу душу!

— Кто? — удивленно обернулся к кричавшему Амвросий.

— Народ восстал! Прячьтесь, если не поздно!..

Тут и архимандрит услышал возбужденные голоса многих людей за стенами храма.

— Зачем мне прятаться? Я выйду со словом Божьим к моей пастве…

— Нельзя! Нельзя вам выходить! — теперь и до настоятеля отца Сергия дошло то, что происходит.

Представив себе, что могут натворить возбужденные изверившиеся люди, подталкиваемые к преступлениям провокаторами, отец Сергий, не слушая возражений, подхватил Амвросия под руку и потащил его к лестнице, ведущей на хоры. Там, как ему казалось, было самое безопасное место во всем храме.

Оглобля первым ворвался под церковные своды, даже не обнажив головы.

— Где?! — страшно заорал он. — Куда запрятали нечестивого Амвросия?! Народ желает знать, куда он, ирод, Божью икону упрятал, дарованную нам во спасение?..

— Здесь никого нет! — твердым голосом произнес отец Сергий.

— А вот мы сейчас и проверим… Обыскать все! Я разрешаю!

Народ, ввалившийся в церковь вслед за Оглоблей, сначала несколько поутих, но после его слов разошелся снова.

— Ищи дьявола! — заорала толстая торговка. — Он с копытами, и хвост у него снизу!..

Ей вторил мужской голос:

— Смерть отступнику!

Оглобля, довольный собой, повел носом, словно гончая собака, принюхивавшаяся к запаху преследуемой дичи. Заметив в полутьме на хорах какое-то движение, он прошептал себе под нос:

— Вот ты где спрятался… Сейчас я тебя достану!

С этими словами Оглобля, расталкивая людей, ураганом пронесся до лестницы и одним прыжком взлетел наверх.

Увидев побелевшее лицо Амвросия, Оглобля радостно осклабился, и, не произнося ни слова, выдернул тело архимандрита из-под скамеек, и тут же свернул ему шею, как цыпленку. Затем, подняв еще трепещущее тело священника над своей головой, Оглобля швырнул его вниз — туда, где бурлил людской водоворот. Сверху он и наслаждался зрелищем избиения уже мертвого тела…

Для майора Краснова лучшим местом, где замечательно думалось, был «зеленый кабинет». Поэтому он старался не упустить случая побывать в лесу, побродить по лесным тропинкам, вдыхая чистый, свежий воздух и размышляя о делах.

На этот раз Вадим Николаевич гулял по лесопарку в Царицыно и думал о замечательной науке мнемонике, учившей искусству запоминания.

Память — великая штука, думал он. Но иметь хорошую память — это далеко не все. Иногда память выдает желаемое за действительное, преподнося «воспоминания», которые в жизни никогда не происходили и являются плодом чистого вымысла. Потому-то обучению искусству запоминать Краснов в свое время отдал много сил и времени. Собственно, этому его обучали на специальных курсах, которые все, от преподавателей до курсантов, называли не иначе как разведшкола.

В разведшколу Краснов попал совершенно случайно. Вернувшись из Казахстана после расформирования последнего из противочумных отрядов, Вадим Николаевич оказался в положении рыбы, выброшенной на берег. Лишенный привычной среды обитания, друзей, дела, которое он знал лучше всего, Краснов почувствовал себя опустошенным и никому не нужным. Тут-то и сыграло свою роль его знакомство с доктором Знаменским, который обладал замечательной способностью всюду и везде заводить нужные связи. Причем все его знакомые почему-то проникались мыслью, что они чем-то обязаны Александру Григорьевичу и что им просто необходимо вернуть свой долг сторицей.

Именно Знаменский познакомил Краснова с неким «старым отставником», как сам себя называл Викентий Алексеевич Догомыслов. Когда-то Знаменский помог избавиться Догомыслову от застарелого ревматизма и тропической лихорадки, подцепленной где-то в лесах Вьетнама, где Догомыслов прослужил несколько лет в качестве военного советника.

Краснов понравился Догомыслову, сразу подметившему в нем черты надежного бойца, с которым можно было пойти в разведку, и он тут же предложил ему содействие в устройстве его дальнейшей судьбы. Краснов дал согласие.

Через месяц всевозможных проверок он получил вызов в ничем не примечательный поселок под Тулой, где под видом некой квартирно-эксплуатационной части и находилась та самая разведшкола. Там и произошла переквалификация бывшего военного врача, уволенного в запас, в «рыцаря плаща и кинжала с эпидемиологическим уклоном».

Затем была служба, которая требовала от Вадима Николаевича частых и долгих отлучек из дома, из-за которых он так и не сумел обзавестись семьей.

Бродя по парку, Краснов вышел к старинной беседке, возведенной на возвышенности еще в прошлом веке. Отсюда открывался чудесный вид на большой парковый пруд, на котором в поте лица тренировались гребцы на байдарках и каноэ.

Присев в тени беседки, Краснов припомнил одну из своих командировок, которая чуть было не стала последней в его жизни.

В Монголию Краснов прибыл по просьбе ее правительства, для того чтобы помочь местным эпидемиологам разобраться с непонятными случаями эпизоотий чумы в непосредственной близости от границ с Советским Союзом.

Вадим Николаевич довольно быстро установил, что монгольские коллеги в общих чертах правильно организовали борьбу с чумой в природных очагах. Она проводилась в направлении уничтожения сразу и носителя, и переносчика инфекции. А это были разные существа — грызуны и насекомые.

Собственно говоря, в этой работе не было ничего сверхъестественного. Полевая дезинсекция и дератизация — уничтожение насекомых и грызунов — занимает одно из ведущих мест в практике противоэпидемических противочумных мероприятий во многих странах. С этой целью в населенных пунктах постоянно проводят плановую дератизацию и дезинсекцию, чтобы не допустить заноса инфекции и максимально ограничить условия для распространения чумы.

Однако при всем при том настораживал тот факт, что какие бы самые действенные меры ни предпринимались, чума снова и снова на протяжении нескольких лет волнами накатывалась на одни и те же районы Монголии. Их было пять. И все они, как уже было сказано, находились рядом с границей СССР.

И еще одна странность вызывала пристальный интерес Краснова: от чумной заразы погибали люди, получившие необходимую прививку и весь комплекс специализированного лечения. Вот это было особенно подозрительным.