– Здорово Михайло, а мы уж тебя потеряли совсем, – произнес лось голосом Ликсахина. – Пить будешь?

После третьего стакана Вертиполох ушел в небесные сферы и не на шутку разругался с чукотским шаманом Кугуном о природе вещей. Шаман утверждал, что души оленей после смерти или в период экстаза переселяются только в хороших людей. В плохих переселяется душа коварной росомахи и охотника за тюленями Хансы Манты Пельмени. Вертиполох же пытался убедить самого шамана, что его нет на свете вообще, что он простой глюк и скоро сгинет совсем, с первым криком петуха. А у охотника Хасы Манты Фрикадельки души вообще нет – это сплошной собирательный гастрономический образ.

– Сам ты гастрономический образ, – обижался шаман, – Ну скажи мне, где ты на Таймыре петухов видел?

На этот вопрос Вертиполох не знал ответа.

Рация заработала еще при подлету к квадрату шестьдесят пять – четырнадцать. На связь с бомбардировщиком Рассела вышел сам Грегор Йорк.

– Хело, майор – голос Грегора звучал бодро, – как добрались?

– Все О’Кей, шеф. Слегка потряхивает на воздушных ямах, но это мелочи.

– Отлично, Рассел, иного ответа я от вас и не ожидал. Ваша задача – разбомбить цель на территории русского полуострова Таймыр. Радиоцентр находится в квадрате в шестьдесят три – десять. Через десять минут она уже будет в зоне досягаемости. После нанесения удара сразу доложить о результатах. Сегодня ваши генераторы самые мощные из всех собранных, поэтому промахи и накладки исключаются. Желаю удачи.

Эфир смолк. Рассел проверил вооружение, все было в норме. Он вызвал экипажи остальных бомбардировщиков и продублировал приказ.

– Ребята, подлетаем к зоне нанесения удара. Цель – русская радиоразведточка. Использовать весь имеющийся запас ракет и бомб. Через пять минут включаем генераторы частоты мыслей, они выведут нас прямо на цель. Ни один русский не должен уйти живым.

Экипажи подтвердили получение приказа и готовность к атаке. Спустя пять минут Рассел первым запустил «Фабрику грез» на своем стратегическом бомбардировщике. На экране монитора к его удивлению не возникло никаких детских или эротических силуэтов. Из конца в конец монитора сновали олени, проплывали тюлени и бегали какие-то чудаки, похожие на обитателей канадского севера. Периодически возникали пейзажи почти голой заснеженной тундры и подводных шельфов. Иногда сигнал поступал прямо из воздушных масс, пересекавших сейчас Северный Ледовитый океан. Рассел, по старой привычке общаться с компьютерам, забыв о ценности этой техники, в сердцах даже пару раз долбанул по экрану монитора кулаком. На экране на секунду возник какой-то человек в кителе с погонами, но в одних кальсонах и шерстяных носках, лихо жонглировавший своим носом большим футбольным мячом. Рассел решил, что случайно поймал сигнал спутникового телевидения с комическим шоу Бенни Хила, но по направлению сигнала убедился, что тот идет именно с необходимой ему радиоточки противника.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Рассел, – Кто, интересно, служит в русской армии – тюлени и белые медведи? Это уже слишком. Не могли же они и в самом деле посадить за посты животных? А, судя по мыслеформам, никого кроме дичи там не имеется.

Рассел покосился на цветовую шкалу приборов, индицирующих цвет мыслей и определявших их принадлежность к той или иной группе людей. Прибор весело перемигивался с Расселом яркими вспышками всех возможных оттенков, напоминая ему то ли новогоднюю гирлянду, то ли северное сияние.

– Что за черт. – снова выругался Рассел.

В этот момент на связь вышли командиры ведомых бомбардировщиков.

– Шеф, – в один голос твердили офицеры, – По показаниям приборов мы уже находимся почти прямо над русской территорией. Но генераторы показывают передачу «В мире животных» или «Одиссею команды Кусто». Что нам делать?

Немного подумав, Рассел рассудил так:

– Будем бомбить по приборам. Запись поведения генераторов расшифруют потом аналитики штаба. Мы имеем на борту самонаводящиеся на мыслеформы противника ракеты. Понадеемся на них. Открыть огонь.

Звено бомбардировщиков почти одновременно выстрелило шестнадцатью баллистическими ракетами класса «воздух-земля». Шестнадцать огненных хвостов сорвались из под крыльев воздушных американских ракетоносцев и устремились к самой северной оконечности полуострова Таймыр. Поначалу их полет продолжался нормально, прямо к цели, но затем наступил хаос. Ракеты, словно по команде «все вдруг», разлетелись в разные стороны. Добрая половина ушла глубоко в пустынные тундры полуострова, превратив достигнутые места в лунную поверхность с зияющими кратерами. Четыре ракеты какое-то время носились одна за другой, а затем взорвались далеко от цели. Еще три моментально устремились в воду, словно атакуя спрятавшиеся подо льдом вражеские подводные лодки. А последняя ракета вместо прямого курса на цель устремилась в верхние слои атмосферы и взорвалась при вылете в открытый космос. Рассел в бешенстве сорвал с себя гермошлем, обливаясь холодным потом – никогда в жизни он еще не чувствовал себя таким полным идиотом. Отдышавшись, словно его преследовал голодный тигр, Рассел включил передатчик и скомандовать экипажам:

– Отбой атаки. Идем домой.

Генерал Тарасенко повернул голову в сторону сидевшего в самом дальнем углу кабинета невысокого человека в форме полковника. Молчавший до сей поры брюнет, с невыразительными чертами лица и прозрачными глазами, встал и медленно подошел к карте. Звали его Герман Бергмозер. Полковник руководил недавно созданным при штабе округа центром парапсихологических исследований в военных целях. Более конкретно о том, чем занимались его люди, не знал даже генерал Тарасенко. По данным генерала тайные агенты Бергмозера под видом обычных лейтенантов, капитанов, а иногда и рядовых, находились практически на всех точках войск, относившихся к епархии радиоразведки. С ведома правительства они вели негласный надзор за состоянием дел и отбирали кандидатов в новые элитные части, судя по всему, не имеющие к радиоразведке прямого отношения. Когда Бергмозер подошел к карте, в обширном кабинете смолкли все разговоры, казалось, офицеры перестали дышать, и в возникшей тишине стало слышно как растут цветы на подоконнике.

… Когда в далекой уральской деревушке Берестово на свет родился маленький мальчик Герман Бергмозер, радиоразведки не было и в помине, а отечественная и мировая парапсихология находилась еще на уровне средневековых представлений. Только-только начиналась эпоха радио. Новорожденный уже с младенчества проявил странные способности – когда бабка-повитуха попыталась его перекрестить крестным знамением, неведомая сила подхватила ее и вышвырнула во двор. По какой-то роковой случайности бабка угодила прямо головой в колодец и захлебнулась. Соседи сочли это несчастным случаем, поскольку за повитухой Пелагеей значилось неумеренное потребление спиртного по праздникам и даже в будние дни. Посудачив немного решили, что она сама свалилась в колодец. Ее похоронили скромно, по деревенскому обычаю, и забыли о случившемся. Спустя десять лет малолетний Герман, названный так своими учеными родителями в честь уездного врача Германа Петровича Колюева, вылечившего его мать от лихорадки, расшумелся на игрище со своими дружками и случайно толкнул проходившего мимо старца Викентия из местной церкви. Однако, когда старец Викентий попытался приструнить расшалившегося без меры мальца, тот, вместо извинения, послал старика подальше и еще погрозил кулаком, мол «Ходят тут всякие хрычи, играть мешают». Старец, обомлев от услышанного, чуть было не проклял мальца на веки вечные, да пожалел и не стал. Вернувшись домой, почтенный старец вдруг почувствовал резкую боль в сердце, горле и ногах, заставившую его слечь в постель. К вечеру у него пошла кровь горлом, а сердце остановилось. Поскольку никто кроме дружек Германа не слышал его перепалки со старцем, то и со смертью последнего никто малолетнего мальца связывать не стал. Между тем, с течением времени за отдаленной уральской деревушкой Берестово стала закрепляться дурная слава. Если какой-нибудь купец ехал через деревню на ярмарку, его обязательно грабили. Если в деревню приезжали гости к своим родственникам, после возвращения домой все тяжело заболевали, а иногда даже умирали. Если кто из мужиков в соседней деревне брал себе в жены девку из Берестова, то она рожала ему только мертвых детей. Произраставшие в окрестных лесах грибы и ягоды в пищу были абсолютно не потребны, а сваренный из них самогон использовали для потравы ядовитых змей, в изобилии водившихся в окрестных болотах. Когда Бергмозеру исполнилось пятнадцать лет, отец повел его на крестный ход. Там, увидев животворящую икону, мальцу сделалось худо, но вскоре он пришел в себя, а в небе над церковью началась страшная круговерть. Поднялся ветер. Возникла огромная воздушная воронка, засосавшая в себя всю окрестную живность и посевы. Люди едва успели разбежаться, а церковь рухнула. В конце концов все жители деревни померли от неясных болезней или подались в болота, и никто более о них не слышал с тех пор. Чудом уцелел только сам Герман. Его взяла к себе на воспитание тетка из далекого Борисоглебска. В этом городишке Герман провел три года. К тому времени большевики уже бродили по стране, создавая в ней брожение умов, и ум Бергмозера, оказавшийся на редкость прозорливым, быстро сообразил где его место. В свои восемнадцать лет он вступил в Красную армию и стал громить белых по всем фронтам. Через полгода он уже командовал эскадроном. Лихим кавалерийским наскоком врубался Бергмозер со своими молодцами в самую гущу схватки, где бы она не проходила. Мотало его по всем фронтам: от западного до уральского. Удалось схлестнуться даже с колчаковскими частями в родной Сибири. Там бравый комиссар Бергмозер сам расстреливал пленных белых офицеров, а иногда и пытал собственноручно особенно молчаливых и неподатливых на раскрытие военных тайн. В душе он люто ненавидел белогвардейцев только за то, что они пели «Боже, царя храни», а не «Интернационал» – великий гимн разрушения мира. При звуках этой песни Бергмозер плакал, сняв свою кожаную кепку. А поплакав, снова пытал и убивал белогвардейцев, ни за что на свете не хотевших принять власть пролетариата как законную. Периодически в нем просыпались детские воспоминания и желания. Однажды он устроил переправлявшимся вброд через мелководную речушку колчаковским конникам настоящую морскую бурю. Вода, доходившая лошадям до колен, за мгновение поднялась так, что им пришлось плыть изо всех сил, а затем закрутилась в водоворотах, поглотивших большую часть всадников. Остальных накрыло гигантской двадцатиметровой волной. Те немногие, кто добрался до берега, сошли с ума от увиденного и разбежались по лесам, пугая зверей своим диким криком. Уцелел лишь один единственный есаул Васько Лавренец, но, добравшись до своих, он был моментально помещен в походную лечебницу для душевнобольных, а затем тайно расстрелян ввиду полного помешательства и быстрого наступлении красных. О наступавшем на Колчака корпусе Германа Бергмозера, лихо получавшего воинские звания от вождей пролетариата, прослышал сам золотопогонный адмирал. Он заслал в место расположения Бергмозера отряд наемных убийц с целью обезглавить бравого комиссара или, в крайнем случае, застрелить. Колчаковцам не удалось ни то, ни другое. Адмирал решил, что его предали. Как только убийцы под видом небольшого отряда партизан-красноармейцев появились в расположении штаба Бергмозера и беспрепятственно приблизились к комиссару на расстояние выстрела в упор, якобы с целью просить о принятии в краснознаменный корпус, откуда ни возьмись у штаба появилась рота казаков и разом всех повязала. Бергмозер, даже не взглянув на пленных, приказал казакам устроить развлечение со скачками и маханием шашкой, а вместо тыкв, которые полагалось рубить, обязал использовать головы пленных. Услыхав о такой жестокости, пленные запросили хотя бы расстрела, но узрев прозрачные глаза Бергмозера, смирились с судьбой и оплакали свою долю. Командиру отряда Бергмозер лично отрезал уши и скормил собакам.