Вначале он выспросил все о Скоте у Затычки, потом сопоставил полученные сведения с тем, что узнал от других, а после этого тайком раздобыл заточку. Естественно, что врагов у Скота было полно — стоило лишь упомянуть его имя, и ненависть вспыхивала в глазах у многих. Одного их таких Мак-Кейд застукал, когда тот правил на камне самодельный нож. За эту заточку ему пришлось отдать половину своих сигар. А дальше все было вопросом времени. Умным Скота никак нельзя было назвать, а будучи человеком привычек, в драке он использовал одни и те же приемы, повторяя их раз за разом. Собственно, это беднягу и погубило.

Мак-Кейд выпрямился, вытер рот и вышел из нужника. К этому времени он успел скроить на своем лице ухмылку и теперь сделал вид, что застегивает штаны.

— Я сделал, как ты сказал, Сэм, и теперь тебя ждут, — сообщил Затычка, кивнув в сторону лифта.

— Спасибо, друг, — поблагодарил его охотник, — ты мне здорово помог! Увидимся через… какой период обращения у этого несчастного шарика?

— Около двадцати часов.

— Ладно, тогда увидимся через двадцать часов.

С этими словами Мак-Кейд отошел и предстал перед Уайти. Осторожный альбинос вооружился ружьем с резиновыми пулями, которое, судя по его гнусной ухмылочке, он не прочь был бы пустить в ход.

— Ну, лох, быстро ты вляпался! Ладно, залезай, тебя хочет видеть Торб.

Мак-Кейд заметил, что, несмотря на грубый тон, Уайти и его спутник-неандерталец держались от него на некотором расстоянии. Очевидно, что сумевший победить Скота заслуживал уважительного отношения. Охотник ухмыльнулся и шагнул в лифт со словами:

— Знаешь, Уайти, такого не может быть, но я готов поклясться, что ты еще уродливее, чем был шесть часов назад. У тебя что, специальная косметика?

Неандерталец с секунду переваривал эту шутку, а потом разразился низким ухающим смехом.

Уайти мрачно рявкнул:

— Заткнись, дубина! И ты тоже, мясо, у тебя и без меня неприятностей хватает!

Охотник улыбнулся, и дальше они ехали в полном молчании. Наконец двери кабины с шипением разошлись, и Уайти жестом приказал Мак-Кейду идти первым. В таком порядке они пересекли купол и подошли к двери на его противоположной стороне. Поскольку ночь уже наступила, снаружи было темнее, а под куполом прохладнее. Когда они подошли к двери, Уайт кивнул, а Мак-Кейд взялся за ручку, открыл дверь и вошел.

Он обнаружил, что стоит на удивление в опрятном кабинете. Хотя без излишеств, но мебель была добротной, и все сияло чистотой. Большую часть комнаты занимал Торб, который сидел за большим металлическим столом, закинув на пустую столешницу ноги в огромных ботинках. Насколько мог разобрать Мак-Кейд, он был удивительно спокоен. Или по крайней мере казался спокойным — об этом трудно судить по выражению его лица, покрытому сплошной сеткой рубцов от ожога. Красный глаз Торба не двигался, отражая свет, в то время как второй, зрячий, внимательно оглядывал Мак-Кейда. Прошло не меньше минуты, прежде чем Торб заговорил:

— Значит, Скот мертв. Да, ты времени не теряешь! — Он сделал пазу, словно судья, рассматривающий трудное дело. — С одной стороны, меня это бесит, поскольку и так рабочих рук не хватает. С другой стороны, мне это вроде бы нравится, я сам поступил бы точно так же. Догадываюсь, что ты перехитрил его, это было не так уж трудно, и теперь сам стал главарем этой кодлы. — Внезапно единственный глаз Торба впился в Мак-Кейда, как прожектор сопровождения. — Это, конечно прекрасно, но не забывай, что это — моя кодла. Так что когда я говорю «жаба», тебе лучше всего прыгать и квакать! Слышишь меня, мясо?

Мак-Кейд кивнул:

— Отлично слышу!

Торб кивнул и, кажется, слегка расслабился.

— Хорошо. Тебе, наверное, будет интересно узнать, что между мной и Скотом существовало определенное взаимопонимание. Он вел все дела внизу, а я наверху. И мы оба заставляли все мясо знать свое место. У меня нет времени на всякие там бунты и прочую чушь! Веди дела по-прежнему и можешь забрать себе то, что оставил Скот. Знаешь, что это такое?

Торб бросил на крышку стола пластиковый прямоугольник. Мак-Кейд поднял его и стал разглядывать.

— Это карточка Имперского банка на Терре, — ответил он, возвращая карту.

Торб одобрительно кивнул:

— Точно! И на счету около тридцати тысяч кредитов, которые раньше принадлежали Скоту. Поддерживай дела на прежнем уровне — и они твои. Плюс одна десятая процента от всей добычи. Скот заработал это точно так же. Что скажешь?

— Скажу, что вы можете рассчитывать на полное взаимопонимание и сотрудничество со стороны рабочих! — улыбнулся Мак-Кейд.

Торб встал, обошел стол и приблизил свое лицо к лицу охотника так, что между ними остался какой-то дюйм. Оказалось, что он не только уродлив, но к тому же у него воняет из рта. Усилием воли Мак-Кейд удержался от того, чтобы не отшатнуться, но это удалось ему только частично.

— Хорошо, — произнес Торб. — Теперь я прикажу Уайти выгнать тебя из-под купола и приковать к столбу на один оборот. А пока ты будешь торчать там, — высасывая по капле все, что там осталось от воздуха, потея, жалея, что ты еще жив, все время помни: можешь бить их, наказывать, но не смей убивать! Ясно?

— Ясно! — ответил охотник, готовый на что угодно, лишь бы хоть немного быть подальше от смрадного дыхания Торба.

— Увести его! — приказал Торб, и через несколько мгновений Уайти вывел Мак-Кейда из-под купола.

Когда большие гусеничные транспортеры с грохотом поехали в ночную тьму, Затычка и все остальные повернулись в ту сторону, где был оставлен Мак-Кейд. Уайти, большой любитель театральных эффектов, выбрал для наказания небольшое возвышение и даже поставил там прожектор с аккумулятором, чтобы было лучше видно. Несмотря на то что запястья и щиколотки Мак-Кейда были прикованы к глубоко вбитым сваям, он ухитрился махнуть рукой своим товарищам и услышал в ответ подбадривающие крики и возгласы. На какой-то момент он стал их героем.

Когда машины исчезли за холмом, а грохот их двигателей затих в отдалении, Мак-Кейд стал изучать свои цепи и сваи, к которым они были прикованы. Паршивец Уайти сделал длину цепей такой, что слабины не набралось и на четыре-пять дюймов. Однако все опыты с цепями требовали слишком много кислорода, и очень скоро все внимание Мак-Кейда было сосредоточено на процессе дыхания и обжигающей боли, которую оно причиняло.

На то, чтобы избавиться от боли и установить новое равновесие между подачей и потреблением кислорода, ушло целых полчаса. Охотник установил, что, оставаясь совершенно неподвижным и делая глубокие медленные вдохи, он может получать необходимое количество этого газа. После этого все стало более-менее терпимо. Ночь была прохладной, но не холодной, и пару раз ему даже удалось вздремнуть. Дважды его будил какой-то зверек, что носился по нему в поисках пищи. В третий раз его разбудили рабочие, возвращавшиеся из тоннелей, они вновь выразили свою солидарность с ним.