Олег Иваныч скосил глаза на Гришу. Тот чинно сидел на своем месте, слева от адмиральского кресла, парился в дорогом бархатном кафтане, ярко-красном, с золотой вышивкой. Из-под собольей шапки ручьями стекал пот. Остальные члены Совета Господ вид имели не лучший. Даже местные индейцы — купеческий староста и тиун — тоже явились на заседание в сапогах и тяжелых кафтанах. От жары не спасали даже распахнутые настежь окна. Женщин на Совете пока не было — запаздывали новгородские веяния, Олег Иваныч пока побаивался резко нарушить здешний патриархальный уклад — объявить об избирательных правах женщин. Ну да ладно. Успеется еще. Сегодня не по этому поводу собрались — другое важное событие — послы отоми.

Вот они вошли — четверо, в хлопковых набедренных повязках и плащах из птичьих перьев. Двое стариков — седоволосые, морщинистые, двое — помоложе. Олег Иваныч поднялся навстречу. Лично проводил вошедших отоми до кресел. Видел — по нраву такое послам.

— От имени народов отоми приветствуем великого касика белых людей, приплывшего из-за океана на большой лодке, — бойко перевел один из судейских, тоже индеец. — И желаем ему здравствовать во веки веков, насколько позволят боги.

Олег Иваныч выступил с ответной речью, обильно украсив ее цветистыми восточными оборотами, взятыми на вооружение еще с Магриба. Послам были приготовлены подарки — несколько железных мечей и кольчуги. Они вызвали неприкрытый восторг — индейцы совсем не знали железа, как не знали они колеса и домашних животных. Последнее обстоятельство сильно смутило Олега Иваныча, не догадавшегося взять в экспедицию лошадей. Впрочем, их, скорее всего, съели бы во время зимовки. Несколько отвлекшись, Олег Иваныч не сразу заметил, как послы перешли к главному.

— Свирепые теночки терзают соседний с нами народ тотонаков, — со скорбью в голосе произнес один из стариков. — Нападают их отряды и на наши селения, все чаще и чаще. Всех жителей приносят в жертву богам. Теночки очень жестоки. Хуже, чем другие наши соседи — воинственные пупереча.

Отоми просили военного союза. Мало того, они хотели бы немедленно выступить в совместный поход против пупереча, что в планы новгородцев, естественно, не входило. Олегу Иванычу еле удалось отговорить послов от этой затеи, пообещав немедленную помощь в случае нападения. Зато были успешно решены вопросы по поводу поисковой экспедиции. Послы клятвенно обещались дать проводников и всячески помогать новомихайловцам в розыске руды и селитры. Кроме того, обговорили некоторые вопросы, касаемые торговли. Под конец был устроен пир.

Еду подавали по-русски: обильно, жирно, с разносолами и продуктами местной кухни. Уха, зайчатина, пироги с мелко порубленными птичками и рыбой, фасолевая похлебка, запеченный сладкий картофель, вареная кукуруза, студень — и это лишь малый перечень блюд. Запивали бражкой из сока агавы. Хорошая, в общем, штука. Правда, по сведениям Олега Иваныча, нашлись умельцы, перегонявшие ее в перевар — да такой убойный, куда там московитскому!

— Как дела с агентурой? — словно невзначай поинтересовался Олег Иваныч у Гриши.

— Нормально с агентурой, — вытерев губы полотенцем, важно кивнул тот. Улыбнулся, откинув с лица светлые волосы, потеребил модную узенькую бородку. В левом ухе сверкнула круглая золотая серьга. Олег Иваныч усмехнулся — продвинутый молодой человек — встал, произнес цветистый тост за посланцев отоми.

— Есть один надежный парень, — выпив, прошептал Гришаня. — Из местных индейцев. Все про всех знает. Стражник. Зовут Николаем Акатлем, в церковном хоре поет. Мне его отец Меркуш посоветовал, а уж он зря не скажет!

Олег Иваныч кивнул. В давние времена отец Меркуш, еще в Новгороде, будучи пономарем церкви Святого Михаила на Прусской, являлся его секретным сотрудником. Делал свое дело профессионально — тихо, незаметно и качественно. А таких людей — основу оперативно-розыскного дела — следовало беречь и к словам их прислушиваться. Без них нет никакой информации, а следовательно — нет безопасности и порядка.

— Николай Акатль, говоришь… Индеец. — Олег Иваныч пощипал бороду. — Что ж, поговори с ним. Если действительно толковый, то есть смысл его чему-то учить.

— Слушай, Олег Иваныч. Ты почему всех местных таким непонятным словом зовешь — индейцы? — неожиданно поинтересовался Гриша.

— Привычка, — кратко отозвался адмирал-воевода.

— Да и мне, хоть убей, кажется… — не унимался Григорий, — …словно б ты раньше здесь когда-то жил. Может, давно, в детстве? Ты никогда не рассказывал.

— Потом расскажу. Как-нибудь, — отмахнулся Олег Иваныч. — Пока же дай этому Николаю задание — пусть вызнает, кто да где перевар варит, да народишко против общественных работ подстрекает.

— Сделаем, господин адмирал, — посерьезнел Гриша. — Завтра с утра и поговорю с ним, он как раз со службы сменится.

— Да, — вспомнил Олег Иваныч, — а где Ваня наш?

— В гости ушел. — Гриша засмеялся. — И знаешь, к кому? К знахарю местному, с Геронтия поручением. Уже немного по-местному говорит, Ваня-то!

— Молодец. — Олег Иваныч покачал головой. — Не то что мы с тобой, все некогда. Ну, уж придется и нам языком заняться.

— Вот Ваня нам в этом и будет помощником.

Пир продолжался за полночь. К полуночи появились женщины — Софья с Ульянкой да еще несколько капитанских жен. Запели песни, жалостливые, тягучие. Пелось в них о далекой родине, о Новгороде, Господине Великом, о свободе и верности. И так душевно выводили — Олег Иваныч не выдержал, присоединился, правда, пел тихо, зная прекрасно, что ни слуха у него, ни голоса.

Ой, летели по небу гуси-лебеди

От Ильмень-озера до Нова-города,

Над рекой седой,

Над Волховом.

Матоня и Олелька Гнус засели в корчме Кривдяя крепко. Пили местное вино из какого-то сока. Ничего, забористо. Несколько напоминало обычную бражку, только покрепче. Ночью на коч не пошли, а утром, договорившись с Кривдяем о постое, забрали с корабля вещи — впрочем, там особенно-то и нечего было забирать — две котомки с рыбьим зубом и ганзейским золотом покойного Игната.

— Ты смотри, смотри, дядька Матоня! — озирался вслед прохожим индейцам Олелька Гнус. — Золота-то на них понавешено! На корову — точно хватит, а то и на две. Вот бы ночью кого подстеречь с кистеньком!

— Погоди, — зловеще ухмылялся Матоня. — Подстережем ишо. Сначала присмотреться надо да домишко какой найти — не все время у Кривдяя жить. Он-то не прогонит, да ведь деньгу дерет изрядно, собака!

Олелька уныло согласился. Однако на домишко тоже деньги нужны. А откель взять? Ну, золотишко — оно только среди новгородцев ценность, местные-то так себе к нему: есть — хорошо, сразу на себя повесят, нет — и черт с ним, плакать не станут. Железо — вот то, что надо! За железный нож отоми столько золотишка дадут — вот скопить бы — да в Новгород.

— Слыхал я, охочих людей в горы вербуют, руду искать, — подходя к корчме, произнес Олелька. — Может, и нам завербоваться, а, дядька Матоня?