убийстве, и все было бы прекрасно. Никаких мучений ни вам – нравственных, ни нам – процессуальных.

– В убийстве, говорите? – спросил ветеран Афгана. – А о ком речь-то идет? Уж не в гибели ли Антона Петровича Рыбакова вы меня хотите обвинить? Нет уж, уважаемый. Не пролезет у вас такое дело. Кто и как его убил – дело известное, об этом даже в газете писали, и по телевидению говорили, я сам видел.

Этот бывший подполковник, отставной командир десантно-штурмового батальона, выглядел откровенно простовато, явно не блистал интеллектом. Вряд ли он сам мог придумать и провернуть сложную комбинацию, совершить второе покушение на генерального директора паевого инвестиционного фонда.

Но Соловьев хорошо знал, что такая вот нарочитая простота порой надежно скрывает глубокий внутренний мир, недоступный для анализа даже специалисту-психологу, не говоря уже о начальнике финансового отдела следственного управления. Вывести такого персонажа на откровение бывает крайне сложно, если вообще возможно.

– Разговор идет не об Антоне Петровиче Рыбакове, а о том самом человеке, который его и убил. Давайте не забудем и о покушении на жизнь гражданина Косицина Павла Яковлевича.

– Ну, если убийцу и прикончили, то я только рад этому. А кто его и за что? Он тоже что-то с деньгами не так сделал? Или за Антона Петровича кто-то с ним поквитался? А Косицин, это кто такой?

– Косицин, это тот самый человек, в которого при первом покушении стрелял из трубки осколками стекла гражданин Рыбаков. Анатолий Кравцов, убитый при втором покушении – телохранитель и, по совместительству, зять Павла Яковлевича Косицина. Он на его младшей сестре женат.

– Был.

– Что? – не понял Соловьев, углубленный в собственную мысль.

– Был, говорю, женат.

– Да-да, конечно, был. А что, Александр Вячеславович, если я вам предложу все же сделку со следствием. Вы берете на себя убийство Анатолия Кравцова, но заявляете, что только отомстили за старика. За это вам много не дадут. Ну а о покушении на Косицина вы и не думали. Я дело закрываю, и все остаются при своих интересах.

Александр Вячеславович вдруг неожиданно посмотрел на майора чистым и ясным взглядом, в котором вполне хватало и интеллекта, и хитрости, и понимания ситуации.

Потом он сказал достаточно членораздельно и вполне доступно:

– При моей службе мне в бою не раз убивать случалось. Скажу честно, для меня собаку или зайца застрелить труднее, чем человека. Была бы необходимость, я бы твоего, майор, Кравцова у подъезда подкараулил и убил бы. Без всякого оружия, просто голыми руками. Мне это не слишком сложно сделать. Обучен я, понимаешь ли, этому. По крайней мере морально это куда легче, чем убить старика, которого от ветра и годов прожитых шатало. Я про Антона Петровича Рыбакова говорю. Подонок твой Кравцов, и смерть свою он вполне заслужил. Это все. Больше ты, майор, от меня ничего не услышишь. Я воспользуюсь статьей Конституции России. Номер ее ты лучше меня знаешь, сам в курсе, какая из них позволяет мне не давать показаний против себя.

– Статья пятьдесят первая, – подсказал ему Соловьев совершенно машинально.

Он никак не ожидал услышать от этого внешне простоватого человека, старичка, совсем уж божьего одуванчика про пятьдесят первую статью Конституции России.

– Извини, а откуда ты про эту статью знаешь? – осведомился майор.

– В камере подсказали. Там мужики тертые.

– В какой камере? Ты же в СИЗО еще не был.

– А в районном отделе что, разве не камера?

– Нет, там «обезьянник».

– Обезьянник в зоопарке. Там мартышек содержат. А здесь люди живые. Нас в камере восемь человек было.

– Кто из них подсказал?

– Так я тебе, друг мой ситный, и заложил человека! Не обезьяну! Не дождешься ты от меня такого подарочка.

В принципе выяснить это было не сложно. Список тех людей, которые сидели в «обезьяннике» районного отдела, наверняка имелся в журнале задержаний. Только вот стоила ли игра свеч? Надо ли было время терять на поиски такого подсказчика? Да человек мог и не сознаться в этом, хотя преступления в таком совете никакого нет. Просто от дачи показаний, ссылаясь на эту статью Конституции России, обычно отказываются высокоинтеллектуальные люди, к каковым майор Соловьев, к примеру, относил и себя. От такого человека, как этот бывший подполковник Александр Вячеславович Мальцев, майор никак не ожидал знания основного закона страны, тем более, ссылок на него.

– Ну, хорошо, Александр Вячеславович. На этом мы, пожалуй, на сегодня беседу и закончим. Сейчас мы с вами проедем сначала в вашу квартиру, проведем там обыск с участием экспертов, а потом отправимся в деревенский дом с той же задачей.

– Да ради бога. Куда хотите, туда и везите. – Мальцев, человек пожилой, вроде бы устал от допроса и на все был согласен.

– Пойдемте пока со мной, – проговорил майор.

Теперь ему следовало провести опознание, вернее сказать, попытку такового.

Пятеро мужчин, в том числе и Мальцев, стояли в ряд в комнате, одна из стен которой представляла собой одностороннее зеркало. Стоять они будут лицом к зеркалу. В другом помещении за этим зеркалом находились вор-щипач Спиридонов, сержант полиции, получивший удар яварой в сонную артерию.

Честно говоря, Алексей Валерьевич очень надеялся на то, что процесс опознания даст результат, позволит ему оформить арест Мальцева. Проведя какое-то время в камере СИЗО, многие люди меняют свое отношение к следствию, стремятся как можно быстрее отправиться на зону. Не случайно же отсидка в камере следственного изолятора засчитывается день за два по сравнению с зоной и входит в общий срок заключения.

Поэтому майор Соловьев заранее довольно потирал руки.

– Посмотрите на этих людей, – довольно сурово потребовал новоиспеченный следователь от Спиридонова и сержанта полиции. – Скажите, встречались ли вы когда-то с кем-то из них?

Уголовник Спиридонов никого узнать не смог, только отрицательно покачал головой и промолчал.

– Вон тот меня ударил. Точно, он самый и есть. Второй слева, со стороны двери, – заявил сержант и указал на следователя Хабарова, согласившегося принять участие в опознании. – Только одет он тогда был не так. Ох, пересечься бы с ним темной ночью на узенькой дорожке. Он бы у меня мигом в голос запел!

– Я не рекомендую вам с ним пересекаться, – сказал Соловьев сержанту достаточно холодно, потому что уже успел расстроиться результатом опознания. – Если вы попытаетесь заставить его запеть, то Хабаров вас просто застрелит. Это наш следователь. Он, насколько я знаю, всегда носит с собой оружие, начал это делать после того, как на него напали преступники в ходе одного расследования.

Увы, надежды майора Соловьева снова рассыпались в прах. Если бы Мальцева узнал хотя бы один из пострадавших,