– Не кипятись. – Борхерт снова поднял заедающее стекло. – Лучше посмотри налево.

Они как раз проезжали мимо здания филармонии. Напротив, перед городской библиотекой, по тротуару в сторону Потсдамской площади бежала группа молодых парней. Штерн решил, что у него галлюцинации: все были в форме футбольного клуба.

– Сегодня после обеда главная игра Бундеслиги, – объяснил Борхерт. – «Герта» против «Баварии». А теперь снова посмотри налево.

Штерн послушался – и в следующее мгновение ощутил влажный штемпель на правой щеке.

– Что это еще?

– Ты тоже должен переодеться. Выглядит хорошо, – засмеялся Анди и повернул зеркало заднего вида так, чтобы Штерн мог рассмотреть логотип футбольного клуба на своем лице. – Все билеты на стадион «Олимпия» раскуплены, и ожидается, что в город подтянутся как минимум тридцать пять тысяч болельщиков отовсюду. Как ты видишь, некоторые приехали пораньше и разгуливают по городу, горланя песни. В машине ты можешь сидеть в своем костюме адвоката, но снаружи… – Борхерт показал через лобовое стекло на Потсдамерштрассе перед ними, – лучшей маскировки не придумаешь. Кстати, вот наши костюмы.

Сумасшествие. Абсолютное сумасшествие, подумал Штерн, бросая взгляд на заднее сиденье. Борхерт, похоже, ограбил магазин для фанатов. От шарфов и трико до перчаток вратарей – здесь было все. В таких нарядах их никто не ожидает увидеть, да и узнать не сможет. Тем более когда по городу гуляют тысячи двойников.

– Я не знаю, впустят ли они нас в таком виде. – Штерн повернул на Курфюрстенштрассе и сбавил скорость.

– Куда?

Он поделился с Борхертом своими последними размышлениями. По словам Симона, завтра рано утром на каком-то мосту в Берлине планируется встреча, чтобы продать младенца. Роберт считал, что Голос и есть торговец, который теперь предупрежден, что во время сделки будет убит. Как и другие его подельники годами раньше.

– Мы должны найти кого-то, кто наведет нас на торговца детьми. Через него мы найдем мост, а там и Голос. Для этого нам нужно попасть в определенные заведения.

Когда Штерн осознал, в чем только что признался, ему стало не по себе. Если мальчик с родимым пятном имеет какое-то отношение к Феликсу – если этот мальчик действительно существует, – тогда его судьба связана с главарем какой-то банды, которая, по всей видимости, занимается торговлей детьми. С садистом, за которым гонится какой-то мститель, кого Симон во сне спутал с самим собой.

Штерн еще раз подумал, существует ли реалистичное объяснение этого сумасшествия. Снова спросил себя, могли бы Феликса тогда подменить или, может, даже реанимировать. И снова был вынужден исключить все рациональные объяснения. В отделении для новорожденных не было другого мальчика, Феликса похоронили, после того как он полчаса пролежал мертвым у Софи на руках. С родимым пятном в форме Италии на левом плече! Он сам еще раз заглянул в гроб, прежде чем Феликс был предан огню. Как ни крути, возможность того, что его сын жив, была настолько же маловероятна, как и факт, что маленький мальчик знает о людях, убитых задолго до его рождения.

– Эй, кто-нибудь дома?

Штерн даже не заметил, что Борхерт, видимо, задал ему какой-то вопрос.

– Я хотел знать, сколько времени Софи провела тогда в туалете?

Роберт озадаченно взглянул на своего помощника:

– Ты имеешь в виду, в больнице? Когда она заперлась с Феликсом в туалете?

– Да. Я же чувствую, что твой мозг работает громче, чем мотор этой старушки, и просто поинтересовался, думал ли ты уже об этом.

«О чем? Что Софи как-то связана с этим?»

– Ты с ума сошел. Это просто бред.

– Не бредовее, чем искать младенца, который, возможно, существует только в фантазии маленького мальчика.

– И что, по-твоему, произошло? – Штерн с трудом сдерживал бешенство и спрашивал себя, почему он так агрессивно реагирует на это предположение. – Туалет был заперт. В нем не было запасного входа. Может, ты считаешь, что она родила там еще одного мертвого ребенка и быстро сделала ему на плече татуировку в форме Италии?

– Ладно, ладно, забудь. – Анди примирительно приподнял обе руки от руля, на что автомобиль потянуло чуть вправо. – Будем просто искать младенца. Но почему для этого мы тащимся по району со шлюхами?

Борхерт проводил взглядом одну проститутку, которая прогуливалась по тротуару на тонких, как спички, ногах. Район между Курфюрстен, Лютцов и Потсдамерштрассе, где процветала проституция среди несовершеннолетних, уже давно пользовался дурной славой в Берлине. Большинство девочек здесь заражались гепатитом уже в двенадцати– или тринадцатилетнем возрасте и прилежно передавали его дальше своим небогатым клиентам, которые нигде не могли получить незащищенный секс так дешево, как здесь.

Было только полдевятого, но в такой день, как сегодня – когда город переполняли туристы, – малолетние жертвы уже с самого утра поджидали клиентов. И чаще всего это были не бродяги или асоциальные типы, которые на последние деньги хотели купить себе девочку, а состоятельные бизнесмены и отцы семейств, которые наслаждались властью и требовали неописуемые вещи от полудетей лишь потому, что те из-за ломки не могли ясно мыслить.

– Как-то раз мне предложили защищать в суде педераста, – рассказывал Штерн, подыскивая место для парковки. – Этот мужчина хотел основать в Германии партию педофилов с политической целью легализовать секс с детьми от двенадцати лет. Даже в порнофильмах должны были бы играть малолетние.

– Это первоапрельская шутка?

– К сожалению, нет.

Штерн включил поворотник и зарулил на свободное парковочное место. Молодая девушка в рваных джинсах и зеленой куртке-бомбере спрыгнула с электрораспределительной будки и направилась к ним.

– Прежде чем отказать манданту и послать парня ко всем чертям, я узнал, где он ошивается по выходным.

– Дай угадаю.

– Именно. Здесь можно найти все. Наркотики, оружие, наемных убийц, малолетних проституток…

– И младенцев.

Штерн припарковал машину, и Борхерт открыл дверцу. Он прошипел что-то проститутке в куртке-бомбере, в ответ та показала ему средний палец и пошла назад, к электробудке.

– Уже встречались клиенты, которым какая-нибудь проститутка-наркоманка приносила в машину своего новорожденного, – подтвердил Штерн, который тоже вышел из автомобиля. – Признаюсь, происходило все не здесь, а на границе с Чехией, но это все только упрощает.

– Почему?

– Даже в Берлине продажа младенца – что-то особенное. Если слухи дошли до Симона, то и в этой среде знают. Нам просто нужно постучаться в правильную дверь. Может, за ней стоит тот, кто сможет дать нам информацию.

– И с какой двери хочешь начать?

– А вот с этой. – Штерн указал на открытый подъезд дома на противоположной стороне улицы.