Я беру свой стакан с водой и прохожу по коридору в гостиную, окна которой выходят на темный скверик. В стекле вижу свое отражение. Может, нас высадили с Земли, и этот дом – это корабль, что бороздит просторы космоса в окружении звезд.

Гостиная Виты полностью соответствует моим ожиданиям от этого дома – капсулы времени. Щелчок выключателя оживляет люстру над головой, открывая моему взору комнату, которая когда-то и без того была великолепной, но таинственным образом стала еще прекраснее, придя в упадок… Большой викторианский диван из синего бархата величественно восседает в эркере, когда-то роскошная обивка поблекла в тех местах, где на нее падал солнечный свет. По обе стороны камина от пола до потолка стоят два огромных шкафа. На каждом из них искусно изображен лес, мастерски созданный из деревянного шпона и перламутра. У каждого в замочной скважине есть ключ, с которого свисает голубая шелковая кисточка. Огромная картина с изображением штормящего моря занимает почти всю стену напротив дивана; под ней устроились два усталых на вид кресла. В центре комнаты стоит громадный комод со шкатулкой, которую Вита приносила на собрание клуба «Тайная Вечеря». Я собираюсь взять ее в руки, как вдруг замечаю черно-белую фотографию в тяжелой серебристой рамке на каминной полке. Это фото со свадьбы: невеста смеется, порыв ветра откинул ее фату, а новоиспеченный муж держит девушку за руку так, будто они собираются сбежать.

Даже несмотря на то, что изображение разбивает мне сердце сотней разных способов, я не могу отвести от него взгляд. Вита сияет, ее волосы заколоты и открывают длинную шею, глаза радостно сверкают, простое платье опускается чуть ниже колен. Доминик с копной темных кудрявых волос в повседневном костюме и без галстука победоносно улыбается. В этот момент совершенного счастья их осыпают конфетти. Я беру фотографию в руки, чувствуя укол сожаления и ревности, но сильнее всего меня охватывает грусть, ведь Вита потеряла свою любовь. Если мы сблизимся, то скоро она потеряет и меня.

Я сажусь на большой голубой пыльный диван и снова бросаю взгляд на загадочное устройство Виты.

Теперь каждый момент я буду проживать так, словно у меня впереди еще целая жизнь.

Глава тридцать четвертая

Я открываю глаза в комнате, залитой голубым светом. Бена в ней нет.

Внутренности сжимаются от тревоги. Я сажусь на кровати, убираю волосы с лица и ищу признаки того, что он еще здесь. Вижу его рубашку там же, где она была прошлой ночью, и ощущаю облегчение. Дверь в спальню приоткрыта, внизу горит свет. Мерцающие зеленые стрелки старых часов Эвелин подсказывают, что сейчас чуть больше трех утра.

Схватив свой халат с крючка на обратной стороне двери, я спускаюсь по лестнице. Что же он подумает о моем странном музее давно ушедших в прошлое людей и артефактов, которые ничего не значат для ныне живущих?

Не могу подобрать оригинальных слов, чтобы описать, как мое сердце переполняется счастьем, стоит только мне увидеть его. Бен сидит на коленях на полу гостиной с присущей ему угловатой грацией. Камин, который вот-вот потухнет, озаряет его тело светом. Сидя перед моим загадочным оптическим устройством, он так внимательно его изучает, что не замечает меня, в то время как я стою и глазею на него.

– Привет, – выждав минутку, говорю я ему с порога. Он, чуть испугавшись, поднимает на меня взгляд. Мы улыбаемся друг другу. – На минуту я подумала, что ты вернулся в отель.

Прохожу в комнату и сажусь на диван позади него.

– Я рада, что ты остался.

– Хотел дать тебе поспать, – говорит он, поворачиваясь и опускаясь передо мной на колени.

– Спасибо, – отвечаю я. Я еще много чего хочу сказать. Хочу обхватить его лицо руками и целовать до тех пор, пока он не опустится на пол и мы снова не потеряемся друг в друге, но внезапно робею.

– Вита, – говорит он. – Прошлой ночью…

– Еще не рассвело, – произношу я, глядя в темное окно.

– Хорошо, этой ночью… Мне было… Ты… – он колеблется.

– Закончи, пожалуйста, предложение, – говорю я. – Такое долгое напряжение мое сердце не выдержит.

– Я до нелепого влюблен в тебя, – говорит Бен, беря меня за руки. – Бесповоротно, глубоко и по-настоящему. Наша затея Просто Хорошие Друзья провалилась. Я понимаю, что говорить такое слишком рано. Тебе не нужно как-то отвечать или реагировать, но я должен был сказать тебе правду. Сам прекрасно понимаю, что все сложно…

– Нет ничего сложного, – говорю я. – Все очень даже просто. Я тоже влюблена в тебя.

– Правда? – неуверенно спрашивает он. – Я же могу уйти в любую секунду.

– Не будем об этом думать, – отвечаю я, выталкивая тьму наружу, к ночи за окном. – Что бы ни случилось дальше, это не имеет значения, важно только то, что есть у нас сейчас, в эту секунду.

– Боже, Вита. – Его голос срывается, он обнимает меня, стоя на коленях между моих ног. Объятия такие долгие, будто от них зависят жизни. Наши души раскалываются и переплетаются друг с другом.

Бен отстраняется, быстро целует меня и возвращается к устройству. Я провожу ладонями по его плечам, затем поднимаюсь вверх по задней части шеи и пропускаю темные волосы сквозь пальцы.

– Лучше меня не отвлекай, – говорит он. – Кажется, пока ты храпела, я разгадал загадку этого устройства.

– Во-первых, я не храплю, – отвечаю я. – Во-вторых, серьезно?

– Да. У тебя случайно нет свечей? – он смотрит на меня так, будто сомневается в правильности заданного вопроса.

– Всего лишь около тысячи. Сейчас, – я убегаю на кухню, беру три-четыре свечи разной длины и коробку спичек, которую храню рядом с плитой, хватаю с подоконника старый оловянный подсвечник и возвращаюсь со всем этим добром назад.

– Отлично, – он смотрит на картину с морским пейзажем; она висит здесь столько, сколько я помню этот дом. – Можно снять ее на минутку?

– Даже не знаю, – я подхожу ближе к произведению искусства. – Такое ощущение, что ее лет двести не трогали. Возможно, на ней одной держится весь дом.

И все же я снимаю картину, с которой тут же снегопадом осыпается пыль, наклоняю ее и прислоняю к шкафу в стиле шинуазри[8].

– Так. – Бен зажигает свечу и ставит ее обратно в подсвечник. – Очень в духе Ви Вилли Винки.

– В этом доме лучше всегда иметь при себе свечи, – говорю я. – Электропроводка здесь никудышная, ей давно пора на покой.

– Итак, пока ты спала, я воспользовался своим карманным инструментом, – он с гордостью бойскаута демонстрирует мне что-то похожее