Представления монаха-доминиканца Тецеля заставили бы покраснеть самого Барнума. Приезд Тецеля в города и селения приветствовала специально подготовленная толпа клириков и простолюдинов. Они выходили с флагами и зажженными свечами под радостные звоны церковных колоколов. Монах путешествовал с обитым медью ящиком и мешком, наполненным грамотами. Впереди шагал помощник — монах с бархатной подушечкой, на подушке лежала папская булла об индульгенциях. Монах открывал продажу в нефе главной церкви. По такому случаю там устанавливали большой крест и накрывали его папским флагом. Рядом с Тецелем сидел кассир из банка Фуггеров, он внимательно пересчитывал деньги, которые покупатели опускали в кружку для пожертвований, за это людям вручали печатную грамоту — отпущение грехов.

«У меня здесь пропуска, — громко выкрикивал Тецель, — они приводят душу человека в рай». Освобождение от смертного греха действовало семь лет. «Кто же пожалеет четверть флорина за одну из этих чудесных бумаг?» Тецель даже утверждал, что если христианин спал с собственной матерью, но положил деньги в папскую кружку, то: «Святейший отец, у которого есть власть на земле и на небе, может простить этот грех. Если же он простил, то и Господь тоже должен простить». А если христианин заплатит за душу усопшего, то «стоит только монете звякнуть в чаше, душа, за которую заплатят, выскочит из чистилища и полетит прямо на небеса».

Звон этих монет донесся до Лютера. В грубом отождествлении Тецелем торгашества с духовной жизнью отразилось поведение папства за последние пятьдесят лет, что стало сигналом для протестантского раскола, вызванного разнообразными причинами — доктринальными, личными, политическими, религиозными и экономическими.

В 1517 году, в ответ на кампанию Тецеля, Лютер вывесил на двери виттенбергской замковой церкви 95 тезисов, в них он обличал продажу индульгенций как корыстную торговлю небесными сокровищами, хотя и не говорил еще о разрыве с Римом. В том же году Пятый Латеранский собор провел последнее заседание — последний шанс для реформы. Вызов Лютера спровоцировал контратаку Тецеля, уверявшего в действенности индульгенций, Лютер ответил проповедью «Отпущение грехов и благодать». Его собратья-августинцы приняли участие в дебатах, в диспут включились оппоненты, и через два месяца германский архиепископ в Риме, задетый тоном дискуссии, потребовал судебного разбирательства над еретиком. Вызванный в 1518 году в Рим, Лютер хотел, чтобы суд проходил у него на родине. Папский легат в Германии и местные власти пошли на это, поскольку не желали возбуждать страсти перед приближавшимся заседанием германского рейхстага, на котором собирались обсуждать налоги. Кончина императора Максимилиана потребовала избрания преемника, что послужило еще одной причиной для предотвращения скандала.

Погруженный, как и его предшественники, в итальянскую драматургию, папа и понятия не имел о спорах, он не понимал, что протест начал проявлять себя сто пятьдесят лет назад, когда Уиклиф усомнился в том, что священники необходимы для спасения, сомневался он и в таинствах, и в самом папстве. Заметив, наконец, скандал в Германии, Лев X счел его ересью, которую необходимо выкорчевать. Его ответом стала булла, изданная в ноябре 1518 года, в ней сообщалось, что тем, кто не верит в право папы на индульгенции, грозит отлучение от церкви. Булла возымела такой же эффект, что и обращение Канута к волнам. Льва X намного больше огорчил не вызов, брошенный Лютером, а смерть Рафаэля.

Когда протест стал для всех очевиден, вспыхнул бунт против Рима. В 1518 году в ландтаг Аугсбурга поступил запрос на обсуждение специального налога для финансирования крестового похода на турок, и ландтаг ответил, что настоящим врагом христианства является «римский дьявол». В 1519 году на слушаниях в Лейпциге Лютер осудил и папство, и Вселенский собор, а в 1520 году опубликовал книгу «Призыв к христианскому дворянству немецкой нации об исправлении христианства», в ней он четко изложил протестантскую позицию. Он утверждал, что крещение сделало каждого человека священником и открыло ему путь к спасению, он осудил папу и церковных иерархов за их грехи и неправедность и призвал все национальные церкви к независимости от Рима. Другие церковные мятежники подхватили его призыв, доктрина породила поток трактатов, иллюстрированных листков и памфлетов, их читали в городах и поселках от Бремена до Нюрнберга. В швейцарском Цюрихе клирик Ульрих Цвингли, проповедовавший те же тезисы, что и Лютер, организовал публичные диспуты, и протесты распространились по всей стране.

Легаты уведомили папу о ширившемся несогласии, и он увидел, что имеет дело с «диким вепрем, вторгшимся в Твой виноградник» — так написано в новой булле «Exsurge Domine» («Восстань, Господи») от 1520 года. Булла осудила 41 тезис Лютера, назвав их еретическими или опасными, и приказала ему отречься от своих слов. Когда Лютер отказался, его отлучили от церкви и призвали светские власти наказать еретика. Новый император, Карл V, молодой, но жестокий, не хотел навлекать на себя гнев народа и переложил ответственность на ландтаг Вормса, на заседании которого Лютер снова отказался покаяться. Преданный католик, Карл V вынужден был осудить Лютера не столько из-за его взглядов, сколько в обмен на политическую сделку с папой: император хотел совместно с понтификом изгнать французов из Милана. Ландтаг Вормса послушно постановил изгнать Лютера и его последователей за пределы империи. Проигнорировав этот указ, друзья перевезли Лютера в безопасное место.

В 1521 году в Милане имперские войска одержали победу над французами и позволили папским союзникам вернуть северные жемчужины — Парму и Пьяченцу. В декабре Лев X, как водится, отметил свою победу банкетом, однако простудился и умер. За семь лет, как подсчитал его камерленго, кардинал Армеллини, он истратил пять миллионов дукатов и оставил долгов на восемьсот с лишним тысяч. Со дня смерти и до похорон понтифика привычное воровство достигло таких масштабов, что даже свечи у гроба горели наполовину использованные: они остались от предыдущих похорон некоего кардинала. Экстравагантность, которую нельзя было оправдать даже политической целью, как в случае с Юлием II, зародилась у Льва X еще в детстве. Он рос испорченным ребенком в богатой семье, к тому же его подталкивала к расточительству и страсть коллекционера. В отличие от Киджи с его золотыми тарелками, Лев X не подкладывал в реку спасительную сеть. Сохраненные им бессмертные произведения искусства украсили мир, тем не менее понтифику следовало заниматься и чем-то другим. После кончины Льва X церковь пользовалась наименьшим уважением, «причиной тому послужило растущее влияние лютеранской секты», как заметил историк Франческо Веттори. В одном памфлете утверждалось, что если бы папа прожил дольше, то он продал бы Рим, Христа, а потом и самого себя. Люди на улицах свистели вслед кардиналам, шедшим на конклав для избрания преемника.

В этот момент судьба словно посмеялась над церковью: кардиналы избрали реформатора, и произошло это не целенаправленно, а оттого, что ведущие кандидаты взаимно уничтожили шансы друг друга. Ни кардинал Алессандро Фарнезе, ни Джулио Медичи не набрали большинства голосов, а воинственному кардиналу Шиннеру не хватило до победы двух голосов. И тогда кто-то предложил избрать человека, не присутствовавшего на конклаве, «чтобы утро не прошло впустую», — как сказал Гвиччардини. Назвали имя слывшего сторонником реформы нидерландского кардинала Адриана Утрехтского, бывшего канцлера Лувенского университета, бывшего воспитателя короля Карла V и нынешнего его наместника в Испании. На заседании перечислили добродетели этого аскетического, но практически неизвестного им человека, и кардиналы друг за другом стали высказываться в его пользу, пока вдруг не обнаружили, что избрали незнакомца, к тому же еще и иностранца! Поскольку рационально объяснить такой результат никто не смог, решили, что в дело вмешался Святой Дух.