мне нравилось просто сидеть и молча слушать, как Семен перебирает струны своей гитары, подыскивая нужные слова для новой песни. Это неожиданно напомнило мне наши вечера с мамой, пока все еще было хорошо. Отец почти все время был в отъезде, и я, вернувшись из школы, проскальзывала в мамину мастерскую и сидела, наблюдая за ней, гадая, что же в очередной раз рождается на этом холсте. А когда наступал вечер и свет уходил, мы сидели и болтали, как лучшие подруги. Мечтали, что когда я вырасту, то стану морским биологом и буду выходить в море на исследовательском судне. А родители купят домик у моря. Отец будет заниматься каким-нибудь бизнесом, а мама будет писать свои картины на берегу в хорошую погоду. Ничему из этого не суждено было сбыться, и раньше мне воспоминания об этом времени всегда причиняли сильную боль, и я бежала от них как могла. Но рядом Семкой с его одновременно хитроватым и в тоже время наивным взглядом на все в этой жизни моя вечная боль трансформировалась в просто грусть, которая словно обретала голос в его пальцах, ласкающих струны.

В быту нам тоже удалось поладить, хотя оба явно не были фанатами стерильной чистоты. Готовили мы по очереди, убирали вместе, хотя часто и подолгу шутливо препирались из-за того, что кому положено делать, исходя из теории полов. Побеждала обычно я в силу женской хитрости врожденной и приобретенной. Семен это прекрасно понимал, но смирялся с поражением, правда, грозя, что в следующий раз ни за что не попадется.

А еще очень много разговоров у нас сводились к вопросам секса, а точнее Семкиной вечной озабоченности и способах, как от нее избавиться. Это напоминало, наверное, то, как если бы у меня вдруг откуда ни возьмись появился младший брат, причем сразу со всем букетом подростковых проблем и комплексов, не говоря уже о бушующих гормонах. Причем братец-то, кроме всего прочего, оказался еще и жутко разборчивым. Подавай ему сразу девушку не абы какую, а красоты неземной. При этом я уже во вторую свою смену срисовала, что вторая официантка Лена запала на Сему. Причем всерьез. Я пробовала говорить с ней на эту тему, но девушка почему-то невзлюбила меня и только презрительно фыркала в ответ, отказываясь хоть как-то общаться. С Семеном мои способности свахи также потерпели полное фиаско. Он заявил, что Лена не в его вкусе. Тоже мне, ценитель!

Рамзин после того реалистичного сна не являлся ко мне. Ну, можно сказать, почти. Просто очень часто я просыпалась от того, что отчетливо ощущала на себе взгляд. Тяжелый, голодный, неотступный. От него все моё тело напрягалось и буквально звенело от жесткой сексуальной потребности. Словно я заразилась этой Рамзинской ненасытностью, как вирусом, и выздороветь никак не получалось. Не выходило и снимать напряжение самостоятельно. Оргазмы были, но они ничем не помогали, оставаясь какими-то бесцветными и безвкусными, не давая ни на секунду забыть моему телу и разуму, что это только заменитель того, в чем на самом деле я нуждаюсь. Никакие попытки парней из бара привлечь мое внимание тоже не срабатывали. Несмотря на то, что некоторые были весьма настойчивы и даже не глупые и весьма остроумные они будто оставались прозрачными для меня. Я смотрела, но не видела. А бросаться в очередное приключение очертя голову, просто в надежде, что присутствие нового мужчины в постели физически выдавит Рамзина из моих мыслей, я не видела смысла. Потому что ну не было ни у кого и близко такой энергетики, как у этого чертова пришельца. Поэтому я, просыпаясь после таких снов, шла на кухню и сидела до утра, отравляя тело дымом и глядя на холодные звезды, под которыми где-то ходил тот самый Рамзин, лишающий меня возможности нормально выспаться.

В работу я втянулась удивительно быстро. Мышцы рук и спины привыкли к тасканию подносов и долгому хождению. Как без конфликтов ставить на место подвыпивших байкеров тоже усвоила очень быстро. Самое удивительное, что мне и правда нравилось и само место, и атмосфера и люди. Это разительно отличалось от тех мест гламурных тусовок, посетителем которых я сама была еще совсем недавно, где даже в воздухе всегда ощущалось нечто приторно-гнилостное, фальшивое. По большому счету это была заслуга хозяйки — Риммы. Как я узнала, она была женой одного из байкеров. Он разбился насмерть около десяти лет назад. Римма после этого больше не вышла замуж, насколько было известно общественности даже интрижки ни с кем не завела. В память о муже она и открыла этот бар для байкеров, и они в этом ее поддержали и очень помогли. Даже когда на нее пытались наехать какие-то бандюки, парни собрались и устроили им такой теплый прием, что больше ни у кого и мысли не возникло соваться к Римме. Римма была именно такой, как ее и охарактеризовал Сема.

Умной, немного жестковатой, но честной и готовой встать на защиту своих сотрудников, не взирая на лица обидчиков. Но и за косяки спрашивала так, что аж в пот бросало, и повторять ошибок не хотелось.

На второй неделе я поймала себя на мысли, что если отодвинуть в дальний угол мою необъяснимую неспособность изгнать из головы Рамзина, наверное, никогда в жизни я не была так спокойна. Не была столько времени просто собой. Как будто отступила эта вечно грызущая меня потребность в саморазрушении. Мне не хотелось грубить, я не нуждалась в том, чтобы все время ощетиниваться и демонстрировать всем «пошли все на хер» лицо. Эти дни были какой-то необъяснимой зоной покоя для меня. Даже Семен заметил это. Хотя я знала, что так долго длиться не может, и все рано или поздно нужно что-то решать. Нельзя жить вечно в таком подвешенном состоянии. Да, я не ходила, испуганно озираясь, ожидая в любую минуту увидеть Рамзина. Если честно, к концу второй недели я уже была почти уверена, что он меня не ищет. Ну на фига такой затяжной гемор такому, как он? Наверняка уже нашел новую идиотку и трахает ее до беспамятства, и мозг выносит своими перепадами настроения. С-с-сука! Короче, жить вот так, на птичьих правах, я вечно не собиралась. Но все же каждый день откладывала свою, так сказать, легализацию. В конце концов при всей моей обиде нужно же хотя бы позвонить и узнать, как отец.

— Ты как-то изменилась, — сказал мне Семен однажды вечером, когда мы в четвертый раз пересматривали «Аватар», где весьма символично инопланетяне надирали задницы землянам.