[ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКТОРОВ: Во время Айдитарода, гонок на собачьих упряжках через всю Аляску, новичок-погонщик наткнулся на бывалого каюра, который остановил свою упряжку и увлеченно глядел с холма на что-то, происходившее внизу. Молодой каюр остановился посмотреть, что смогло настолько завладеть вниманием старшего.]

Мы смотрели вниз, на покрытое льдом озеро – одно из озер Фэйруэлл. Но его внимание привлекло не само озеро. Внизу и чуть правее на берегу стояла четверка буйволов. Два из них – на траве у самого края, а еще два – на льду.

– Кто-то рассказывал мне, что здесь есть стадо буйволов, но я не рассчитывал увидеть их на нашем маршруте, – проговорил он.

– Да, – сказал я, отворачиваясь, другому каюру. – Буйволы. Я в курсе. Нам рассказывали…

– Я не о том – погляди-ка…

Я снова повернулся, думая, честно говоря, что он малость не в себе. Ну, буйволы, и что с того?..

А потом я увидел то, что он имел в виду.

Снег с поверхности озера смело ветром, и два других буйвола, те, что находились на льду, с трудом пытались устоять на нем. Один из буйволов, остававшихся на берегу, подался назад от кромки льда, вверх по пологому склону горы, пару раз копнул землю копытом… и во весь опор помчался к озеру.

Как только он достиг края ледяной глади, хвост его свечой поднялся в воздух. Он широко расставил передние копыта, напряг ноги и стремительно заскользил прочь от берега, вращаясь вокруг своей оси большими кругами.

Когда его движение замедлилось до полной остановки, он взревел, издав нечто похожее на звук гуа-а-а-а, а потом начал долгое и трудное возвращение к берегу.

Пока он пробирался обратно, четвертый буйвол стрелой вылетел на лед, проехал еще дальше (тоже задрав хвост), чем предыдущий, взревел еще громче и тоже двинулся, оскальзываясь и падая, в обратный путь.

Я не мог поверить своим глазам и несколько раз подряд моргнул, подозревая, что у меня галлюцинации.

– Нет-нет – это происходит на самом деле! – рассмеялся он. – Я проезжал мимо, услышал рев и пошел посмотреть, в чем дело. Я здесь уже час, может, чуть больше. И они все время этим занимаются. Здорово, правда?

Мы пролежали там на санях еще полчаса, наблюдая за игрой буйволов. Похоже, ее целью было выяснить, кто проскользит дальше, и каждый из них совершил по нескольку попыток – задрав хвост, издавая радостный рев, раздающийся эхом на дальнем берегу озера, когда они скользили по льду.

Буйволиные игры… кто бы мог подумать, что такое бывает!

Я окончил ветеринарную школу в июне 1984 года, а в июле вылетел в самое что ни на есть глубокое и темное сердце Африки и в августе занял свой пост руководителя ветеринарной службы в районе Тиоло. Моя жизнь волонтера-новобранца Корпуса мира мчалась с головокружительной быстротой.

В мои обязанности входило обеспечение ветеринарным уходом и администрирование программ по сдерживанию заболеваний в районах Тиоло и Муландже в центральноафриканской стране Малави. Имея в своем распоряжении только шкафчик с лекарствами, в основном просроченными, и мопед с двигателем на сто кубов, я должен был руководить двадцатью тремя ветеринарами-техниками, разбросанными по находящимся в моем ведении районам, и поддерживать здоровье крупного рогатого скота, овец, коз, свиней, птицы и домашних любимцев на всей этой территории.

Прошел месяц на новой работе. Однажды вечером я вернулся в офис после заката. У входа меня приветствовал пожилой джентльмен. Он сидел в кресле, которое я выставил снаружи у двери моего кабинета. На коленях у него была коробка, в которой копошилось множество щенков. Я тоже поздоровался и пригласил его в кабинет. Мы разговаривали на местном языке чева.

Джентльмен представился доктором Мзимбой, одним из известных лекарей этого района. В Африке лекарь – не только целитель; это еще и духовный лидер народа и мудрец. По моим оценкам, ему было около шестидесяти, но я легко мог ошибиться лет на двадцать в любую сторону.

Чтобы добраться до меня, он два часа шел пешком до ближайшей автобусной остановки, а потом еще шесть часов ехал в автобусе до моего офиса. Он вышел из дома в пять утра и ждал меня у кабинета с момента своего приезда, то есть с четырех часов дня. Когда мы встретились, было семь вечера. Далее он объяснил, что почти ничем не может помочь больным щенкам, которых привез ко мне, поскольку его лекарства действуют только на людей. Он принимал в этих щенках большое участие и «видел», что некоторым из них суждено великое будущее. Он просил меня сделать все, что в моих силах, чтобы спасти их.

Щенков было шесть, все в очень плохом состоянии. Я объяснил, что потребуется много дней интенсивного ухода, чтобы спасти хотя бы некоторых из них. Он согласился оставить их у меня, сказав, что, когда настанет время, он почувствует это и приедет забрать их. С этими словами доктор Мзимба ушел.

Щенкам требовалась круглосуточная забота. Они сопровождали меня повсюду, куда бы мне ни приходилось идти или ехать. Приготовленный вручную физраствор и антибиотики – вот и все лекарства, которыми я располагал. Однако, несмотря на мои старания, щенки угасали – один за другим. На шестой вечер два оставшихся в живых щенка и я вместе улеглись спать. Я с полным на то основанием ожидал, что и эти двое отправятся той же дорогой, что и их собратья по помету. Никакого улучшения в их состоянии не наблюдалось, и я был уверен, что у них не осталось в запасе сил даже на один день борьбы за жизнь.

Я был вне себя от радости, обнаружив с утра двух счастливых и бойких щенков, скуливших и требовавших внимания. Они исхудали, превратившись чуть ли не в скелетики, зато были вполне живыми и бодрыми скелетиками. Ели они с жадным аппетитом. Частые небольшие порции пищи постепенно стали частыми большими порциями, и вскоре они уже совсем поправились.

Щенки оставались со мной еще десять дней, и я гадал, вернется ли за ними доктор Мзимба. На десятый день после начала их выздоровления он объявился на пороге – и очень обрадовался, узнав, что два щенка выжили и теперь процветают. Один щенок черный с четырьмя белыми «чулками» на лапах и большой белой звездой на груди. Другой – коричневый с большим белым пятном на правой стороне мордочки. У обоих щенков присутствовали явные черты риджбеков.