– А, это ты… – произнесла она, сняла наушники и повесила их на шею.

– Ага, – ответила Кэт. – С Рождеством тебя. Что стряслось?

– Ничего.

– А почему вид тогда, как у самоубийцы? Плохие подарки?

– Ты не поймешь.

– Скорее всего, нет. Но ты можешь мне все рассказать и проверить.

Кара театрально вздохнула:

– Ну ладно. Сегодня утром мама приносит мне вот эти шорты – подарок, типа, на Рождество – и начинает талдычить: «Примерь, примерь!» Я не хотела их примерять у всех на глазах, но она не унималась, так что мне все-таки пришлось их напялить да еще пройтись, как на модном показе, а тут еще бабуля: «Ах, как мило!» А потом, знаешь, что мама сказала прямо при всех?

У Кары задрожал голос. Кэт подумала: «Ну и сучка же эта Джорджина!»

– Что же она сказала?

– Что они мне совсем не идут! – Лицо у девочки сморщилось, и она спросила: – Вот ты веришь, что она такое сказала?

– Ммм… Полагаю…

– Она имела в виду, что у меня жирные некрасивые ноги!

– Я не думаю, что она именно это имела в виду.

– Тебе не понять. У тебя-то суперские ноги! – Кара зло ущипнула себя за ногу. – И не смей говорить, что у меня хорошие ноги! Если ты так говоришь – значит врешь. Я сама знаю, что они некрасивые, – на празднике в бассейне Мэтт Хейс показал на меня пальцем и заявил, что у меня не ноги, а жирные подставки, и все его дружки захмыкали в знак согласия!

Кэт подумала: «Неудивительно, что подростки стреляют друг в друга». Она и сама бы с великим удовольствием дала очередью по Мэтту и его прыщавым дружкам.

– Только не говори мне, что журналы навязывают женщинам отвращение к своему телу, что это феминизм и все в таком духе. Я и сама знаю! Ну и что из этого?

Кэт не нашлась, что ответить. Кара снова рухнула на кровать лицом вниз, и несколько секунд обе молчали.

Кэт судорожно соображала, что бы сказать такого крутого. Наконец, запинаясь, она выдавила:

– Вот я, например… терпеть не могу свою грудь.

– Как это? – выдохнула Кара.

– В семействе Кеттл у всех была проблема с грудью. Слышала бы ты, как над нами издевались мальчишки! Им, наверное, казалось, что они прямо блещут остроумием!

– И даже над Лин? А она обижалась?

– Ну конечно! Один мальчишка сказал ей, что у нее не грудь, а два прыщика. Она тогда целую неделю плакала!

– Правда? Нет, правда? – Кара снова села на кровати. – Не могу представить, как это – Лин плакала целую неделю…

– Ну, у тебя-то по этой части все в порядке.

– Перестань! – Кара натянула майку на колени. – Мальчишек грудь совсем не волнует.

Кэт встала:

– Не волнует? Ха! Как же! Да будет тебе известно, что мальчишки только о груди и думают. Слушай, я у тебя здесь прямо задыхаюсь. Как там твои ноги – смогут спуститься по лестнице?

– Ну ладно, пойдем. Я, вообще-то, голодная как волк. Что тот мальчишка говорил? Два прыщика, что ли?

– Только при ней – молчок, хорошо?

Радостно возбужденная Кара ответила:

– Договорились. Об этом, наверное, очень больно вспоминать.

– Наверное.

По лестнице вверх плыли знакомые звуки «Олененка Рудольфа», и Кара брезгливо поморщилась.

– Фу-у-у… – выдохнула она и, перескакивая через ступеньки, завопила во все горло: – Папа! Не позорься! Выключи сейчас же!

Кэт пошла за ней, стараясь вспомнить, кого дразнили двумя прыщиками – ее или Лин. А впрочем… Когда Кэт исполнилось тридцать лет, она наконец примирилась со своим бюстом.

Джемма, бабушка и Фрэнк сидели вокруг кухонного стола Лин и, хрустя панцирями креветок, попивали шампанское. Волосы у всех были повязаны блестящей мишурой – это, конечно, была идея Джеммы.

– Шли бы вы на балкон, – время от времени повторяла Лин.

– Мы тебе помогаем, – отвечала Джемма.

– Ничего вы не помогаете. Надоедаете только.

Фрэнк встал и, обхватив Кэт за талию, закружил по комнате:

– А, вот и ты! Будущая мама! С Рождеством, мой ангел! Садись, подними ножки. Беременные так всегда делают. Надеюсь, Дэн об этом знает. Мне с ним надо кое о чем переговорить.

Он усадил ее на свой стул и, не слушая протестов, принялся задирать ей ноги, чтобы положить их на стол.

– Только не на еду! – предупредила бабушка.

В дверь позвонили.

– О, это, наверное, Чарли! – Джемма радостно кинула в рот очищенную креветку. – Он пришел, чтобы вы на него посмотрели.

– Да хватит вам жрать эти креветки! – не выдержала Лин.

– А что же еще с ними делать?

– А что, если мы этого Чарли попросим посмотреть, что с кондиционером? – предложила бабушка, обмахиваясь салфеткой.

– Он слесарь, бабуля.

– Значит, руки у него растут из нужного места. В нашей семье таких как раз не хватает. Ни одного рукастого нет!

– Джемма! – В кухню вошла Максин, а вслед за ней – мужчина и женщина. – Кажется, это твой знакомый.

– Народ, это Чарли! – Джемма бравурно взмахнула бокалом шампанского, вскочила на ноги и одной рукой обняла его за плечи.

Это был крепкий мужчина с широкой грудью, одного роста с Джеммой. Кэт подумала, что для такого роста он, безусловно, привлекателен. Здороваясь с ним за руку, она даже придвинулась поближе, чтобы рассмотреть знаменитые ресницы. Ей они показались ничем не примечательными.

– Моя сестра, – обратился Чарли к присутствующим. – Сегодня утром ее «фольксваген» приказал долго жить, так что я вроде водителя.

Кэт внимательно посмотрела на сестру Чарли. У той были длинные черные волосы, а красная майка с глубоким вырезом открывала соблазнительную ложбинку между тесно сдвинутыми грудями. Она была красивой. Очень красивой. И смутно знакомой.

– Здравствуйте! – произнесла девушка с улыбкой. У Кэт зазвенело в ушах. – Меня зовут Анджела.

Лин появилась будто из ниоткуда и осторожно положила руку на плечо Кэт.

– Здравствуйте, Анджела! – произнесла Джемма, улыбка сползла с ее лица, а бокал выпал из руки и вдребезги разбился.

«У меня не грудь, а два прыщика», – пронеслось в голове у Кэт.

Рождество для Лин началось в пять часов утра, когда она проснулась и поняла, что на нее уставилась пара карих глаз. Мэдди стояла у их кровати, сосала большой палец и смотрела на Лин, как загипнотизированная. Лин так испугалась, что дернулась и больно стукнулась локтем о прикроватную тумбочку.