Удар 8-го мехкорпуса оказался, к сожалению, изолированным. Сосед слева (15-й механизированный корпус. — Авт.) не смог поддержать его…

Лишь к ночи стали известны результаты атак 9-го и 19-го мехкорпусов, наступавших с северо-востока. Получив приказ как можно быстрее нанести удар в общем направлении на Дубно, генералы Рокоссовский и Фекленко не стали ждать сосредоточения всех своих сил и двинули танковые дивизии в атаку…»[65]

Командир 8-го механизированного корпуса генерал Д. И. Рябышев (932 танка, в том числе 70 КВ и 100 Т-34, 141 орудие, 30 тысяч человек личного состава) об этом контрударе в своих воспоминаниях пишет: «25 июня, к 15 часам передовые отряды корпуса достигли города Броды, а к исходу дня сосредоточились в указанном районе и главные силы корпуса. Здесь мы подвели итоги нашего четырехсуточного напряженного 500-километрового марша по дорогам войны. Итоги были нерадостными: большое количество танков старых конструкций вышли из строя и не смогли достичь района сосредоточения. Танки Т-35, например, все были оставлены на маршрутах движения…

В Бродах противника не оказалось, но и наших войск там не было. Из штаба фронта мы не получили никаких сведений о противнике. Не было также информации о соседях слева и справа. Мы не знали, с кем будем взаимодействовать и какие авиачасти должны поддерживать боевые действия соединений корпуса…»[66]

Из этих воспоминаний видно, в каком состоянии находился 8-й механизированный корпус, прибыв в исходный район для проведения контрудара, и как определялись ему боевые задачи. Любому мало-мальски грамотному в военном отношении человеку ясно, что начинать контрудар в такой обстановке невозможно. Но генерал Д. И. Рябышев почему-то упускает такой важный факт, что в то время в корпус лично прибыл начальник Генерального штаба РККА Г. К. Жуков, который был обязан не только ввести командира корпуса в обстановку, но и утвердить его решение.

Частично причину неудачного проведения контрудара 8-м механизированным корпусом выявил и описал в своих воспоминаниях начальник политотдела этого соединения бригадный комиссар Н. К. Попель. Он пишет, что пока генерал Д. И. Рябышев соображал, как лучше выполнить приказ о проведении контрудара на Дубно, в корпус прибыл член Военного совета Юго-Западного фронта корпусной комиссар Н. Н. Вашугин.

«Он шел, подминая начищенными сапогами кустарник, прямо на Рябышева. Когда приблизился, посмотрел снизу вверх в морщинистое скуластое лицо командира корпуса и сдавленным от ярости голосом спросил:

— За сколько продался, Иуда?

Рябышев стоял в струнку перед членом Военного совета, опешивший, не находивший что сказать, да и все мы растерянно смотрели на невысокого, ладно скроенного корпусного комиссара.

Дмитрий Иванович заговорил первым:

— Вы бы послушали, товарищ корпусной…

— Тебя, изменника, полевой суд слушать будет. Здесь под сосной выслушаем и у сосны расстреляем (прокурор, председатель Военного трибунала, взвод бойцов — тут же готовы к работе!).

Я не выдержал и выступил вперед:

— Можете обвинять нас в чем угодно. Однако потрудитесь вначале выслушать.

— А, это ты, штатный адвокат при изменнике…

Теперь поток ругательств обрушился на меня.

Все знали, что член Военного совета не выносит, когда его перебивают. Но мне нечего было терять. Я воспользовался его же оружием, то не был сознательный прием. Гнев подсказал.

— Еще неизвестно, какими соображениями руководствуются те, кто приказом заставляет отдавать врагу с боем взятую территорию.

Корпусной комиссар остановился. Для того, чтобы смотреть мне в лицо, ему не надо поднимать голову. Мы одного роста. Перед моими глазами аккуратная черная полоска усов, нервно подергивается вправо, нервно подергивается правое веко. В голосе члена Военного совета едва уловимая растерянность:

— Кто вам приказал отдавать территорию? Что вы мелете? Генерал Рябышев, докладывайте.

Дмитрий Иванович докладывает. Член Военного совета вышагивает перед ним, заложив руки за спину.

Корпусной комиссар понимает, что вышло не совсем ладно. Но не сдается. Он смотрит на часы и приказывает Дмитрию Ивановичу:

— Через двадцать минут доложите мне о своем решении…

Корпусной комиссар не дал времени ни на разведку, ни на перегруппировку дивизий. Чем же наступать?

Рябышев встает и направляется к вышагивающему в одиночестве корпусному комиссару:

— Корпус сможет закончить перегруппировку только к завтрашнему утру.

Член Военного совета от негодования говорит чуть ли не шепотом:

— Через двадцать минут решение — и вперед.

— Чем же „вперед“?

— Приказываю немедленно начать наступление. Не начнете, отстраню от должности и отдам под суд…

Приходится принимать самоубийственное решение — по частям вводить корпус в бой….

— Давно бы так. — Член Военного совета исподлобья смотрит на Дмитрия Ивановича. — Когда хотят принести пользу Родине, находят способ… Выполняйте. А командовать подвижной группой будет Попель».

Из всех источников видно, что решение на контрудар 8-м механизированным корпусом было принято в крайне неблагоприятной для него обстановке всего за двадцать минут под давлением члена Военного совета Юго-Западного фронта корпусного комиссара Н. Н. Вашугина, который через несколько дней после этого застрелился. В результате — виновный в неудаче контрудара найден. Но почему командир корпуса не доложил обстановку и свое решение командующему армией и начальнику Генерального штаба? Об этом все авторы предпочитают умалчивать.

Но поиски «стрелочника» продолжались. Берем мемуары Г. К. Жукова:

«Если бы в войсках Юго-Западного фронта были лучше организованы сухопутная и воздушная разведки, более отработано взаимодействие и управление войсками, результаты контрудара были бы еще значительнее.

В этих сражениях показали себя с самой лучшей стороны 22-й механизированный корпус под командованием генерал-майора С. М. Кондрусова, 27-й стрелковый корпус 5-й армии, 8-й механизированный корпус Д. И. Рябышева.

Притом действия 8-го механизированного корпуса могли дать больший эффект, если бы комкор не разделил корпус на две группы и вдобавок не поручил командование одной из групп генералу Н. К. Попелю, не имевшему достаточной оперативно-тактической подготовки для руководства большим сражением.

Наша историческая литература как-то мимоходом касается крупнейшего приграничного танкового сражения начального периода войны с фашистской Германией, произошедшего в районе Ровно, Броды, Луцк. Следовало бы детально разобрать оперативную целесообразность применения здесь механизированных корпусов по прорвавшейся главной группировке врага и организацию самого контрудара. Ведь в результате именно этих действий наших войск на Украине был сорван в самом начале вражеский план стремительного прорыва к Киеву. Противник понес тяжелые потери и убедился в стойкости советских воинов, готовых драться до последней капли крови»[67].