Наступательная операция противника в полосе 9-й армии Одесского военного округа в первые дни войны носила пассивный характер, что позволяло советским войскам довольно успешно отражать атаки неприятельских войск. Однако масштабы и характер действий противника показали, что не только Германия, но также и Румыния участвует в агрессии против СССР, что потребовало для решения задач на южном крыле создания более мощного оперативного объединения — Южного фронта.

Решение об образовании Южного фронта было принято Политбюро ЦК ВКП(б) 21 июня 1941 года. Формирование управления поручалось штабу Московского военного округа. Командующему войсками этого округа генералу армии И. В. Тюленеву, на которого возлагалось командование Южным фронтом, об этом решении стало известно ранним утром 22 июня. 24 июня управление фронтом прибыло в Винницу, где должен был быть развернут его командный пункт на базе командного пункта, построенного еще в 1939 году. Но, как вспоминал И. В. Тюленев, о существовании командного пункта в Виннице его не поставили в известность ни в Генеральном штабе, ни в штабе Киевского Особого военного округа. Узнал он о наличии данного объекта случайно, от начальника инженерных войск фронта. Правда, средств связи здесь не оказалось, и штабу пришлось использовать местные телефонные и телеграфные линии[77].

В состав фронта с 25 июня вошли 9-я, 18-я армии, 9-й особый, 55-й, 7-й стрелковые корпуса, а также части фронтового подчинения. Военно-воздушные силы фронта состояли из пяти авиационных дивизий, которые входили в состав армий. В распоряжении фронта оставались лишь два истребительных и один разведывательный авиационный полки. Управление 18-й армии (командующий генерал-лейтенант А. К. Смирнов) создавалось на базе штаба Харьковского военного округа с включением в ее состав 17-го стрелкового и 16-го механизированного корпусов 12-й армии Юго Западного фронта.

Таким образом, вновь созданный Южный фронт должен был оборонять полосу шириной около 700 километров от Карпат до устья Дуная, а также участок побережья Черного моря и полуостров Крым. Для этого в распоряжении его командующего было 15 стрелковых, 3 кавалерийских, 6 танковых и 3 моторизованных дивизии. В оперативном подчинении командующего находились Дунайская военная флотилия, Одесская военно-морская база и пограничные отряды НКВД.

Войскам фронта противостояли 7 немецких и 13 румынских пехотных дивизий, 9 румынских бригад, в том числе одна танковая. Командующий группы армий «Юг», учитывая существенное превосходство советских войск в силах и средствах, 24 июня отдал приказ группировке в Румынии готовиться к операции «Мюнхен». В соответствии с планом этой операции германские и румынские войска должны были к 2 июля занять исходное положение и с утра следующего дня начать наступление с целью сковать противостоящие советские войска боем, а при возможности и углубиться на советскую территорию.

По генеральному плану операции группы армий «Юг» фельдмаршала Рундштедта, главный удар должен был наноситься в направлении на Язы и Бельцы, а второй удар — на Могилев-Подольский. В дальнейшем обе ударные группировки должны были общими усилиями наступать на Винницу для соединения с 17-й армией, наступавшей из района Львова.

О том, что представляло собой руководство войсками Юго-Западного фронта в лице его командующего М. П. Кирпоноса, мы можем прочитать в книге К. К. Рокоссовского «Солдатский долг». В частности, он пишет:

«14 июля я отправился на машине в Киев. В город я прибыл ночью и поразился безлюдности и царившей в нем тишине.

Крещатик, обычно в это время кишевший народом, оглашющийся громким говором, шумом, смехом и сияющий витринами, был пуст, молчалив и погружен в темноту…

КП фронта оказался в Броварах, на восточном берегу Днепра. Остаток ночи я провел в штабе фронта, а утром представился командующему фронтом генерал-полковнику М. П. Кирпоносу. Меня крайне удивила его резко бросающаяся в глаза растерянность. Заметив, видимо, мое удивление, он попытался напустить на себя спокойствие, но это ему не удалось. Мою сжатую информацию об обстановке на участке 5-й армии и корпуса он то рассеяно слушал, то часто перебивал, подбегая к окну с возгласами: „Что же делает ПВО?… Самолеты летают, и никто их не сбивает… Безобразие!“ Тут же приказал дать распоряжение об усилении активности ПВО и вызове к нему ее начальника. Да, это была растерянность, поскольку в сложившейся на то время обстановке другому командующему фронтом, на мой взгляд, было бы не до ПВО.

Правда, он пытался решать и более важные вопросы. Так, несколько раз по телефону отдавал распоряжения штаба о передаче приказаний кому-то о решительных контрударах. Но все это звучало неуверенно, суетливо, необстоятельно. Приказывая бросать в бой то одну, то две дивизии, командующий даже не интересовался, могут ли названные соединения контратаковать, не объясняя конкретной цели их использования. Создавалось впечатление, что он или не знает обстановки, или не хочет ее знать.

В эти минуты я окончательно пришел к выводу, что не по плечу этому человеку столь объемные, сложные и ответственные обязанности, и горе войскам, ему вверенным…»[78]

Таким образом, в результате неудачного ведения первых оборонительных операций армиями прикрытия государственной границы и безуспешного проведения фронтового контрудара должно было стать ясно, что приграничные сражения войсками Юго-Западного фронта проиграны. В то же время в тылу фронта находилась вторая линия укрепленных районов и оставались еще некоторые войсковые резервы. За счет переброски сил из внутренних военных округов и мобилизации резервистов создавались резервы Главного командования. В этих условиях не оставалось ничего другого, как, ведя арьергардные бои, отвести главные силы на линию укрепленных районов и постараться заранее подготовленной обороной остановить там противника. Но такого решения Генеральным штабом и штабом Юго-Западного фронта принято не было.

После неудачного завершения первых армейских оборонительных операций на линии государственной границы СССР и проведения фронтового контрудара войскам Юго-Западного и Южного фронтов ничего не оставалось, как начать отходить в восточном направлении, надеясь зацепиться за рубежи рек или за линию укрепленных районов, расположенных на старой границе СССР. Правда, они не знали, что на то время эти укрепленные районы далеко не отвечали предъявлявшимся к ним требованиям. Так, если Коростенский, Новоград-Волынский и Летичевский укрепленные районы имели в мирное время кадры артиллеристов и пулеметчиков для занятия дотов, то Остропольский, Шепетовский, Изяславский, Староконстантиновский и Проскуровский укрепленные районы не имели ни войск, ни подготовленных инженерных сооружений, и поэтому не могли быть эффективно использованы отходившими на них войсками.