— Но что ему делать, если не писать?

— А что он делал до того, как написал «Фиесту в Кала Фуэрте»? Ничего. На острове Сан-Антонио очень легко ничего не делать и на все говорить «Mañana»[16]. — Она усмехнулась. — Не надо так ужасаться. Мы с Джорджем вдвое вас старше, а к сорока годам иллюзии и возвышенные мечты блекнут. К жизни не стоит относиться так серьезно, как в восемнадцать... или сколько вам там...

— Двадцать.

В голосе Селины зазвучали ледяные нотки, и Франсис обрадовалась, решив, что допекла ее. В первый момент, увидев девушку, она испугалась, но сейчас страх улетучился — ведь та уезжает и через какие-нибудь полчаса уже будет в дороге. А там аэропорт, Лондон, размеренная жизнь в Куинс Гейт, о которой Франсис ничего не знала и не желала знать.

Шум мотора возвращающегося «ситроена», которому сопутствовало менее впечатляющее покряхтыванье старенького автомобиля Пепе, нарушил напряженное молчание. Селина встала.

— Вот и такси.

— Отлично! — Франсис растоптала сигарету на полу. — Сейчас я вам дам деньги.

И полезла в сумку, но в эту минуту вошел Джордж, и она застыла с чеком в руке. Вид у Джорджа был ничуть не веселее, чем у Селины, но он только сказал, что Франсис напрасно подписала чек «Американ Экспресс»: Селине в Лондоне понадобятся стерлинги. Тем не менее она вручила его Селине со словами:

— Поменяете в аэропорту.

— Очень вам благодарна.

— Пустяки, — ответила Франсис. — Мне это только приятно.

— Я... я непременно их вам верну...

— Ну естественно.

— Где твои вещи? — спросил Джордж.

— В доме.

Джордж пошел за вещами; потом взял у Селины чек и засунул в самый глубокий внутренний карман ее сумки.

— Смотри, снова не потеряй. Я этого не переживу, — сказал он. Последние слова должны были прозвучать шутливо, но Джордж тут же о них пожалел: могло сложиться впечатление, что он не переживет, если Селина снова свалится ему на голову. И, чтобы сгладить неловкость, поспешно добавил: — Паспорт на месте? — Селина кивнула. — Ты уверена?

— Да, конечно.

— Пожалуй, пора ехать. У тебя не так много времени...

Селину выпроваживали: вежливо, но решительно. Ей никогда сюда не вернуться... Она медленно последовала за Джорджем в дом. Он взял ее светло-бежевое пальто и посторонился, словно хотел, чтобы она вышла первой. Франсис Донджен осталась стоять в открытых дверях террасы.

Джордж мягко сказал:

— Пепе ждет...

Селина проглотила застрявший в горле комок.

— Ужасно хочется пить, — вдруг сказала она. — У меня еще есть минутка?..

— Ну конечно. — Джордж шагнул к колодцу, но Селина его остановила:

— Нет, нет. Я выпью содовой, она холоднее и лучше утоляет жажду. Не беспокойтесь, я сама. В холодильнике есть бутылка. Я сейчас.

Скользнув за стойку, она нагнулась, чтобы открыть холодильник, и на мгновение скрылась из виду, но тут же выпрямилась с запотевшей бутылкой в руке. Откупорив ее, налила целый стакан и выпила залпом; Джордж не удержался и заметил, что так можно и лопнуть.

— Не лопну, — Селина отставила пустой стакан и неожиданно улыбнулась, словно холодная содовая помогла ей разрешить все проблемы. — Потрясающе вкусно.

Они вышли из дома на яркое солнце; Пепе ждал возле своей машины. Он взял у Селины пальто и аккуратно положил на тщательно вычищенное заднее сиденье, Селина попрощалась с Франсис, поблагодарила ее за помощь и повернулась к Джорджу. Она не протянула руки, а он не решился ее поцеловать. Они просто сказали друг другу «до свидания», но у Джорджа возникло такое чувство, будто их растащили силой.

Селина села в машину, очень прямая, очень трогательная и ужасно беззащитная, Пепе уселся с ней рядом, Джордж дал ему с полдюжины наставлений, пригрозив убить, если что-нибудь случится, и Пепе все понял, и кивнул, и даже засмеялся, сверкнув беззубыми деснами, и завел свой старенький автомобиль.

Машина покатила в гору, удаляясь от дома, а Джордж долго стоял и смотрел ей вслед — даже после того, как она исчезла из виду, пока слышен был шум мотора.

В этот вечер в гостинице «Кала Фуэрте» состоялась грандиозная пьянка. Никто ее не планировал, все получилось само собой, как это бывает, когда вместе собираются представители десятка различных национальностей, а спиртное льется рекой. Веселились до упаду. Какая-то толстуха возомнила, что может танцевать на столе, но свалилась в объятия своего кавалера, уснула и до конца вечера так и не проснулась. Какой-то яхтсмен играл на гитаре, а француженка танцевала фламенко: ничего более уморительного Джордж в жизни не видывал. Около часу ночи, однако, он вдруг объявил, что уходит домой, в Каса Барко. Раздались протестующие возгласы, обвинения, будто он хочет испортить все веселье, требования поставить выпивку, но Джордж остался непреклонен: он понимал, что должен уйти, — иначе ему будет не до смеха, и из глаз покатятся слезы. А ничего нет омерзительнее пьяных слез.

Встав и с громким стуком отодвинув стул, Джордж вышел из-за стола. Франсис сказала:

— Я тоже пойду.

— Ты ночуешь здесь, помни.

— Я отвезу тебя домой. Зачем идти пешком, когда под дверью стоит прекрасный автомобиль?

Джордж не стал возражать: это было проще и менее утомительно, чем устраивать сцену. Стояла теплая южная ночь с россыпью ярких звезд на небе. Франсис оставила свой «ситроен» посреди площади; приблизившись к нему, она сунула ключи Джорджу в руку и сказала:

— Ты поведешь.

Она прекрасно могла вести машину сама, но не упустила случая подчеркнуть свою женскую слабость и беспомощность; Джордж взял ключи и сел за руль.

Если к своему смешному автомобильчику с желтыми колесами Джордж относился просто как к средству передвижения, то мощный и быстрый «ситроен» Франсис был для него сексуальным атрибутом ее личности. Теперь Франсис сидела рядом с ним, подняв лицо к звездам; глубокий вырез не застегнутой на верхние пуговицы рубашки открывал ее смуглую шею. Джордж знал, что она ждет поцелуя, но, прежде чем включить зажигание, закурил, и Франсис спросила:

— Ты меня не поцелуешь?

— Я не могу тебя поцеловать. Не знаю, где ты, — сказал Джордж.

— Почему ты постоянно стремишься все обратить в шутку?

— Таков уж мой британский защитный механизм.

Франсис взглянула на освещенный звездным светом циферблат своих часов.

— Час ночи. Думаешь, она уже в Лондоне?

— Наверно.

— Куинс Гейт. Этот уголок Англии не про нас, мой милый.

Джордж стал тихонько насвистывать мелодию, которая весь вечер вертелась у него в голове.