надрывом. Показания он дает туго. Ночью будет протокол допроса, и я его Вам пошлю. Тут необходимо выяснить, один ли он, нет ли сообщников. Ясно одно, что Осоавиахим прошляпил...»

5 августа в решении политбюро записали:

«Поручить тт. Ягода и Агранову лично тщательно расследовать случай в казарме второго полка Пролетарской дивизии и доложить ЦК».

В наркомате обороны навели справки и установили, что тридцатилетний Нахаев был болезненным, нелюдимым человеком со множеством бытовых проблем. И на службе у него не ладилось.

Недовольный исключением из партии лидеров оппозиции в 1927 году, он тоже вышел из партии. Окончив Ленинградскую артиллерийскую школу имени Красного Октября, демобилизовался из армии (см. кн.: Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД. Документы). Работы не нашел, поступил на вечернее отделение Военной академии. Жить ему было негде. Вместе с женой он снимал угол у крестьянина в селе Жулебино, бедствовал.

Нахаев намеревался в случае неудачи покончить с собой. Он заготовил пузырек с ядом, но не успел им воспользоваться.

Сталин не принял версию о человеке с психическими отклонениями. Он сразу назвал Нахаева иностранным шпионом и участником заговора, который следовало раскрыть. Чекисты охотно ухватились за такую версию. Этот случай подтверждал их подозрения относительно ненадежности военных и доказывал необходимость еще большего контроля особых отделов над Красной армией.

Сталин писал Кагановичу:

«Дело Нахаева — сволочное дело. Он, конечно (конечно!), не одинок. Надо его прижать к стенке, заставить сказать — сообщить всю правду и потом наказать по всей строгости. Он, должно быть, агент польско-немецкий (или японский).

Чекисты становятся смешными, когда дискутируют с ним о его «политических взглядах» (это называется допрос!). У продажной шкуры не бывает политвзглядов, — иначе он не был бы агентом посторонней силы. Он призывал вооруженных людей к действию против правительства, — значит, его надо уничтожить.

Видимо, в Осоавиахиме не все обстоит благополучно».

Указания вождя были приняты к исполнению.

Каганович из Москвы постоянно информировал Сталина о ходе расследования:

«Следствие о Нахаеве разворачивается туго. Он сам заболел, в связи с его попыткой отравления, и трудно Поддается допросу. Завтра будут его допрашивать. Остальные показания пока связей не раскрывают.

Посылаю Вам две маленькие записочки Ник. Куйбышева, который по моему поручению занялся проверкой осоавиахимовских кадров. Они подтверждают крупнейшие дефекты».

Николай Владимирович Куйбышев прошел Первую мировую, в царской армии получил погоны капитана, трижды был ранен, в Гражданскую, командуя дивизией, участвовал в разгроме Врангеля. После войны руководил Высшей тактическо-стрелковой школой «Выстрел», был военным советником в Китае. В конце двадцатых Николай Куйбышев командовал войсками Сибирского военного округа.

Николай Куйбышев был братом Валериана Куйбышева, члена политбюро и оргбюро ЦК, одного из близких к Сталину людей.

В 1930 году брат привлек его к партийной работе. Николая Куйбышева назначили членом коллегии Наркомата рабоче-крестьянской инспекции, в 1934-м сделали членом Комиссии партийного контроля при ЦК партии. Иначе говоря, он был партийным контролером по военным делам. Ему и поручили выяснить, каким образом отряд Нахаева запросто мог пройти пол-Москвы и проникнуть в казармы Московской пролетарской дивизии.

Через несколько дней Каганович доложил Сталину:

«По делу Нахаева Вы совершенно правы в своей оценке и дела по существу, и слабостей допроса. Он пока настоящих корней не показывает. Все его поведение — это подтверждение того, что он иностранный агент. Через пару дней придется окончательно решить вопрос в духе Ваших указаний. Посылаю Вам на всякий случай справку наркомвнудела. Посылаю еще одну небольшую записку Ник. Куйбышева о казармах, весьма существенная и интересная».

«Окончательно решить вопрос» с Нахаевым, видимо, означало выбить из него необходимые показания любыми путями, что и было сделано...

Куйбышев сообщал о неудовлетворительном положении с охраной казарм войск Московского гарнизона.

Сталин скомандовал Кагановичу:

«Насчет Нахаева — нажимайте дальше. Вызовите Корка и его помполита и дайте им нагоняй за ротозейство и разгильдяйство в казармах. Наркомат обороны должен дать приказ по всем округам в связи с обнаруженным разгильдяйством. Контроль пусть энергичнее проверяет казармы, склады оружия и т. д.».

Нагоняй получил Август Иванович Корк, командовавший войсками Московского военного округа. Корк принадлежал к числу самых образованных и подготовленных командиров Красной армии. Он окончил Чугуевское военное училище в 1908 году, Академию Генерального штаба в 1914-м и Военную школу летчиков-наблюдателей в 1917-м. Прошел Первую мировую войну, последняя должность в царской армии — офицер для поручений по авиации при штабе Западного фронта.

Корк поддержал революцию и в августе 1917-го — феврале 1918-го был председателем солдатского комитета Западного фронта. В июле 1918 года он вступил в Красную армию и, как опытный офицер, получил назначение в оперативный отдел Всеросглавштаба. В 1919 году, когда большевики пытались создать советскую Эстонию, стал начальником штаба Эстляндской армии, Гражданскую закончил в роли командующего 6-й армией Южного фронта, воевавшего против Врангеля.

После войны Корк командовал войсками Харьковского военного округа, Западного и Ленинградского военных округов, служил военным атташе в Германии, начальником Управления снабжения РККА. С 1929 года получил под командование войска Московского военного округа.

22 августа 1934 года политбюро приняло постановление «О работе Осоавиахима». Все руководство организации, занимавшейся допризывной подготовкой молодежи, получило взыскания. В другом постановлении — «О состоянии охраны казарм Московского гарнизона» — говорилось о низкой дисциплине караульных служб расквартированных в столице войск. Ворошилов доложил политбюро, что еще 14 августа подписал директиву о приведении в порядок системы охраны казарм.

В тот же день Каганович докладывал Сталину:

«Приняли мы уже решение об охране казарм и об Осоавиахиме. Разослали также приказ т. Ворошилова. Не скажу, что это было принято без споров, но решение это дает сейчас возможность взяться по-настоящему за исправление вскрытых недостатков. Все Ваши указания учтены были нами. Завтра собираю верхушку военных Московского военного округа для разъяснения этого постановления».

Взыскания получили командование Московского военного округа, Московской стрелковой пролетарской дивизии и сотрудники особого отдела Главного управления госбезопасности Наркомата внутренних дел.

Тем временем чекисты добились своего. 26 августа Агранов телеграфировал Сталину:

«Арестованный начальник штаба артиллерийского дивизиона Осоавиахима Нахаев сознался, что свое выступление в Красноперекопских казармах он сделал по указанию своего бывшего сослуживца по институту физкультуры бывшего генерала Быкова Леонида Николаевича.

Нахаеву было известно о связях Быкова через эстонское посольство в Москве со своим однополчанином по царской армии, ныне работающим в качестве начальника эстонского Генерального штаба.

Особым отделом Быков разрабатывается по подозрению в шпионаже в пользу Эстонии. Последнее время Быков состоял заведующим сектором личного состава института физкультуры.

Сегодня он нами арестован. Показания Нахаева направляю почтой».

28 августа Каганович со своей стороны информировал Сталина: «При обсуждении вопроса об охране