у нее часто бывало плохое настроение, потому что Гитлер уделял ей слишком мало внимания. Она могла бы учиться, у нее были все возможности получить образование. Но она просто сидела и ждала. Внешне она выглядела великолепно, постоянно переодевалась, следила за прической. Собственно, это все, чего хотел Гитлер».

Постепенно хозяйство поступило под ее опеку. Некоторое время шла борьба Евы с сестрой Гитлера Ангелой Раубаль. Они были как кошка с собакой. Ангела потеряла свое место за откровенно недоброжелательное замечание в адрес Евы Браун. Гитлер распорядился убрать сестру, которую никогда особенно и не любил. Новые домоуправительницы старались ладить с Евой Браун.

Когда Ангела Раубаль покинула резиденцию, Ева получила три комнаты рядом с апартаментами Гитлера. Еще одну комнату на том же первом этаже выделили для ее служанки. Из комнаты Евы через небольшую гардеробную можно было пройти в ванную Гитлера. В ее спальне стояла большая двуспальная кровать. Некоторые слуги были уверены, что иногда она делит постель с Гитлером.

Она как будто получила то, что хотела. И все же удовлетворения не было. В Оберзальцберг привозили важных иностранных гостей. При их появлении Ева должна была скрыться. Гитлер прятал ее от иностранцев. Причем скрываться приходилось ей одной, что было особенно болезненно.

Когда роль Евы Браун стала очевидной, Гитлер распорядился, чтобы прислуга именовала ее Chefin – «госпожа начальница» или почтительно Gnadige Frau – «милостивая госпожа». Но Ева все равно оставалась секретной фигурой. Ее фамилия не включалась в телефонный справочник. Комната, которую она занимала, из конспирации называлась «большой комнатой для гостей». Новичкам, которые спрашивали, кто эта девушка, говорили, что она «секретарша из адъютантуры фюрера».

Чиновник, которому Мартин Борман поручил записывать слова Гитлера, оказавшись в Оберзальцберге, пометил в дневнике:

«Хозяйство ведет тридцатилетняя изящная, светловолосая мюнхенка, которая не только держит весь персонал в руках, но и умеет обставить все вплоть до последней мелочи так, как того желает фюрер. Ее зовут Ева Браун… Когда жена статс-секретаря Германа Эссера спросила, уедет ли она с ними или останется, поскольку здесь так чудесно и есть все необходимое, та ответила: для нее здесь все пустеет, когда нет фюрера, и она поэтому со спокойной душой отказалась бы от всех здешних удобств, если хоть недолго могла бы побыть рядом с фюрером».

Но была ли она счастлива?

Брак был невозможен. Дети тоже. Она жила в окружении слуг, адъютантов и жен высших чиновников рейха, которые ее тихо ненавидели. Тон задавали жены Геринга и Геббельса. Садовник приносил дамам свежие цветы. Эмма Геринг гордилась тем, что ей цветы приносят каждый день, а Еве Браун через день. Ева не стала первой леди Третьего рейха, да и не мечтала о такой роли. Когда Гитлеру на официальных мероприятиях нужна была рядом дама, он приглашал Магду Геббельс.

В альпийской резиденции фюрера нацистские бонзы наслаждались жизнью. Сама атмосфера была пропитана эротикой. Там было так много молодых секретарш, телефонисток, поварих и официанток… Почти все завели себя любовниц, некоторые с ведома жен.

Герман Геринг считал, что ни одна женщина не вправе оскорбить его отказом. Герда Борман, мать десяти детей, знала, что ее муж гуляет налево и направо. Герда была когда-то красивой женщиной. Но муж низвел ее до положения племенной матки. Она должна была рожать детей и помалкивать. Только Геббельс, зная, что фюрер особенно благоволит к его жене, старался заводить романы на стороне, чтобы Гитлер ничего не знал.

Магда Геббельс была единственной женщиной, чьи слова Гитлер воспринимал всерьез. Но он предпочитал держать Магду на расстоянии. Требовательная и знающая себе цену Магда, конечно же, рассчитывала на определенное положение при фюрере. С ней нельзя было обходиться, как с простушкой Евой Браун. С годами преданность Магды фюреру не угасла, но она стала более саркастически относиться к его окружению. Ее лицо приобрело жесткие черты, а самоуверенность превратилась в цинизм. Однажды она позволила себе ироническое замечание по поводу очень дорогой меховой шубки Евы Браун. На несколько месяцев она была отлучена от фюрера.

Ева нашла способ сквитаться. Однажды Магда, которая была на сносях, попросила Еву:

– Вы не могли бы завязать мне шнурки? Я не в силах нагнуться.

Ева позвонила и вызвала служанку, которой велела помочь Магде Геббельс.

Ева Браун жила в золотой клетке. Но по-прежнему идеализировала Гитлера. Восхищенно говорила о его голубых глазах.

Ее отец, прежде презиравший нацистов, попытался вступить в партию. Местная парторганизация его отвергла по причине политической неблагонадежности. Но, видимо, Ева замолвило словечко, и в мае 1937 года Брауна приняли. Причем ему вручили партбилет с маленьким номером, что было важно и почетно, поскольку ценилось время присоединения к нацистам. Остальные члены семьи остались вне партии. После войны мать Евы сказала:

– Нам и не надо было. Мы были частью семьи фюрера.

Когда Фриц Браун 17 сентября 1939 года отмечал свое пятидесятилетие, то по этому случаю надел нацистскую униформу и сфотографировался со всей семьей. Во время покушения на Гитлера 8 ноября 1939 года пострадал и отец Евы. Фрица Брауна пригласили в Мюнхен послушать выступление Гитлера перед товарищами по совместной борьбе за идеалы национального социализма. Это была высокая честь – ведь он не был старым членом партии. Но в пивной, где выступал Гитлер, прозвучал взрыв. Отца Евы тоже отправили в больницу, но он легко отделался.

Личный шофер Гитлера Эрих Кемпка вспоминал, что после 1932 года ни одна другая женщина, кроме Евы Браун, не садилась в автомобиль фюрера, тем не менее, по его словам, она была самой несчастной женщиной в Германии. Один ее родственник сравнил ее с домашним животным, которое держат для забавы на длинном поводке.

Если его любимая Блонди не выполняла команды, ее стегали. И тут же Гитлер ее прощал и начинал ласкать. Это характерное сочетание жестокости и сентиментальности. Гитлер мог сокрушаться по поводу брошенной собаки, плачущего ребенка, даже сломанного цветка, но считал правильным уничтожение целых народов. Гитлеру важно было сознавать, что Ева по-настоящему любит его, а не притворяется, потому что он хозяин страны.

Если бы она была на десять лет старше, то, может быть, смирилась бы со своей ролью. Но она была еще слишком молода. Чем ей было заняться? Крутиться перед зеркалом в компании сестры Гретль? Раскладывать фотографии в альбомы? Ева постепенно менялась. Ее улыбка становилась искусственной, свежесть исчезала.

Со временем Гитлер стал ей доверять. Оценил, что у нее нет иных желаний, кроме как ублажать его. С каждым годом она становилась все более нужной ему. Он воспринимал Еву как