роль учителя по физике приходилось ему с Олей. Как хорошо все же порой быть физиком! Как там у них в студенческой песенке-то было? «Тот, кто физиком стал, тот страдать перестал — на физфаке не жизнь, а малина. Только в физике соль, остальное все — ноль. А филолог, историк — дубина!»

(P.s. Так называемый «Гимн физиков». Текст не сложно найти в интернете — но он несколько отличается от знакомого автору по студенческим годам. Подозреваю, что каждый университет несколько «дорабатывал» его по своему усмотрению. Впрочем, помимо него, было у нас и еще несколько веселых песенок. Сейчас, судя по рассказам сыновей, такого уже нету, а жалко. Мы раньше как-то веселее учились, но времена меняются…)

Как ни странно, но постепенно вновь появились и темы для общения с одноклассниками, да и в целом Михаил уже начинал воспринимать себя как часть этого мира, а не чужеродным элементом. Даже словно помолодел! Не в физическом плане, конечно — оно-то и так случилось, и уже давно. Скорее ощущать себя стал как-то иначе… Не пацаном-десятиклассником, конечно, но и не почти пятидесятилетним мужиком, как было вначале. Чем-то средним. По всей видимости, сказывался то ли перенос в детский мозг, то ли изменение гормонального фона, то ли вся обстановка в целом… А, скорее, и вовсе все вместе взятое. И это ему даже нравилось… Меньше вопросов может возникнуть.

Несколько раз заговаривал с батей о различиях двух миров — и с каждым разом находил их все больше и больше. Так однажды, вспоминая студенческие годы, он вдруг вспомнил про поездки «на картошку». Впрочем, вопреки сложившемуся выражению, они убирали морковь… Но эти такие привычные воспоминания вдруг повергли батю в откровенное недоумение.

— А зачем? — удивленно произнес он, выслушав рассказ.

— Ну так не справлялись вроде как в колхозах, — пожал плечами Михаил. — Хотя я вон сам видел, как студенты приезжали в поля, а колхозники собирались и ехали в город на рынок, свое продавать…

Ответная фраза бати оказалась совершенно непечатной, но очень четко характеризовала его отношение к такому положению дел…

— У нас, увы, в колхозах бесхозяйственности дофига было, — дослушав слова бати, произнес Михаил. — Технику сломают, а или запчастей нет, или специалистов. Бросят — и стоит она, ржавеет! Нафига ремонтировать — новую же дадут! Целый «железные поля» во многих колхозах стояли, особенно где своей рембазы не было толком… Мы с тех тракторов с комбайнами еще в 90-е потом кое-какие детали скручивали, что могло пригодиться для ремонта…

— Но ведь это ж миллионы народных средств! — возмутился такой бесхозяйственности батя.

— Именно что, — согласился Михаил. — Но так оно было… Уж почему-то больно многие были уверены, что страна у нас богатая, можно не считать ресурсы. «Железные поля» в колхозах — да как нефиг делать! Целыми заводами гнать 90 % брака — нормально! Сливать в канаву не уместившийся в бочках бензин — да запросто! Дикарям, только с дерева спустившимся, в кредит технику давать и заводы строить, а потом все прощать — да чуть ли не с радостью!

Да, оказалось, что в этом мире «на картошку» ехать не придется. Хотя от этого стало почему-то даже скучно… Как ни крути, они там провели время весело. Особенно если вспомнить первый день, когда чуть ли не первым же делом подрались с деревенскими, а потом вместе с ними глушили самогонку. И на следующий день, естественно, проспали начало работ. А некоторые были так «хороши», что и вовсе не вышли… Здесь этого явно не случится. Что ж, переживем. А вот что такой порочной практики в этом мире нет — это явно к лучшему.

(P.s. Если не считать времен войны, когда тех же пионеров посылали на полевые работы, то, насколько мне удалось выяснить, такая практика началась с 1957 или 1958 года. Впрочем, за точность сведений не поручусь).

— Бардак, — выслушав последние слова Михаила, поморщился батя.

— Он самый… И оно во многом так было, — согласился он.

А вот в середине апреля, как наконец-то достаточно просохли дороги, Михаил наконец-то выкатил из сарая мопед, решив опробовать его в езде. Как он уже знал, здесь стоял трехскоростной двигатель Ковровского завода мощностью в 3,4 лошадиных силы, лицензионная копия ГДРовcкого с мопеда «Симсон Звезда». И разница с копией «чеха» оказалась очень заметной! Мопед даже куда больше походил на «взрослый» мотоцикл… Нормальная тяга, когда на крутом подъеме не надо слезать и бежать рядом, пока слабенький моторчик затаскивает в горку сам себя. Три передачи вместо двух, что позволяло куда лучше выбирать режим езды. Еще одна недоступная мечта из прежней жизни… Так что, покатавшись полдня, Михаил пришел к выводу, что немцы делали технику гораздо лучше чехов. Что вызывало очередные вопросы на счет причин такого выбора в его прошлой реальности. Или и впрямь права легенда о том, что СССР просто перекупил приготовленные к списанию оборудование и оснастку у чехов и развернул производство?

(P.s. Автор вот тоже не в курсе на счет правдивости этой легенды. Да и, честно говоря, не больно-то интересовался вопросом. Хотя если посмотреть на сроки окончания производства двигателя «Стадиона» и начало выпуска Ш-50, то, вроде, сходится).

А через пару дней поутру Михаил приехал на мопеде в школе, где, как и в прошлой реальности, его приезд вызвал всеобщий интерес. Аж с половины школы пацаны сбежались, а уж старшеклассники и вовсе все!

— Смотри, Андрюх, — говорил кто-то из девятиклассников. — «Симсон», реально!

— Да где тут «Симсон»? — удивленно спрашивал тот в ответ. — «Рига» же!

— Да ты на движок глянь! — продолжал первый. — Зуб даю — «Симсон»! Сам в журнале читал!

— Вот это техника! — восхищенно глядя на мопед, говорил уже Семка. — Дашь скатнуться?

— После уроков, — ответил на это Михаил.

— Да, это не тырчок, — тоже разглядывая мопед, прокомментировал Петька.

— Теперь все девчонки твои, — усмехнувшись, прокомментировал Тоха.

— В очередь будут строиться! — поддержал его Семка.

Ну да, с Ленкой он в той реальности на мопеде и впрямь немало катался… Несмотря на то, что он был гораздо слабее и вообще не рассчитан на езду вдвоем! Но в этой реальности этого уж точно не будет. Но в это время зазвенел звонок, и все бегом понеслись на второй этаж в кабинет физики… теперь Михаилу осталось самое главное! Разоблачить урода, кто в той реальности ему бензин слил. Это произойдет во время четвертого урока или непосредственно перед ним. Значит, надо выследить урода… Если малость на труды опоздает — ничего страшного не будет. Тем более, с большой перемены, когда всегда можно сказать,