стол и откинулся в кресле как ни в чем ни бывало. Лишь по лицу его пробежала едва уловимая рябь, будто по отражению на воде.

— Ваш рассказ Вавилов правдив и чрезвычайно точен. Однако он не объясняет того, как вы получили сею жидкость. Я довольно точно знаю ЧТО это. А вы знаете?

— Это была кровь того зеленорожего. Мы взяли немного себе на анализ.

— Странное дело. У зеленорожего, как вы выразились, она черная и сыпучая. А эта, — он снова усмехнулся, — зеленая и жидкая.

— При всем уважении, Верховный, — твердо парировал Вавилов, хотя поджилки у него тряслись как у ягненка перед волком, — она такая и была. Можете проверить сами, его останки там, на улице в саркофаге.

— Проверю. Обязательно проверю. Но сперва посмотрю, что у вас в карманах. Что вы там так старательно прячете, Вавилов? — И он поднялся.

— Н-ничего, ровным счетом ничего!..

— Ваня, беги! — вдруг заорал Шаов, бросился на Верховного и повалил его.

Вавилов так и сделал — юркнул в коридор, а оттуда, в чем был на улицу. Вдогонку ему летели грохот, неестественный металлический рев Верховного и рычание взбешенного Заура. Вслед за Вавиловым на снежную поляну выскочил Скворцов. Васька где-то потерялся в дороге.

— Жека! Лови! — Он бросил товарищу один из полукругов. — Скорей, встань с той стороны саркофага!

— Но Заур!

— Делай что говорю!

Евгений послушно встал и вытянул руку с долькой в сторону Вавилова, что стоял аккурат против него.

— А теперь бегом, марш!

И они побежали вокруг саркофага. На третий или четвертый виток внутри титановой скорлупы что-то глухо стукнуло. Потом еще и еще сильней. И вот уже сферу швыряло на цепях из стороны в сторону, точно внутри нее бился кто-то могучий, разбуженный неведомой силой. В один из таких ударов шар сорвало с цепей и он закружился волчком по снегу ускорившись, наконец, до такой степени, что титановая оболочка не выдержала и разлетелась в разные стороны. Благо, к тому моменту Вавилов со Скворцовым уже прятались под вездеходом.

Сквозь колеса гусеничных лент Вавилов видел, как над Арктикой возвысился зеленый великан. Худой и длинный он все расправлял, и расправлял свою спину, как тропическое древо, уходя ростом за горизонт. Тонкой, безстопой ногой он шагнул в их сторону, нагнулся и тот же миг издал такой скрежет, будто тысячетонный ледокол налетел на скалы. Протяжно засвистело и Вавилов, краем глаза увидел, как за редут улетела корявая, рваная панель. Это была крыша их вездехода. Разбуженное ими чудовище опустилось на колени, и вездеход над их со Скворцовым головами заскрипел, опускаясь на рессорах до упора. Вавилов зарылся носом в ледяной снег и накрыл голову руками, всякое мгновенье ожидая немоты. Но вот вездеход снова скрипнул, приподнялся, над ним что-то чавкнуло и все затихло. Лишь тихий, ритмичный свист оглашал белую пустыню.

Вавилов торопливо выбрался из-под вездехода, следом за ним выполз и Скворцов. Как раз над ними, в том месте, где когда-то была кабина вездехода, сверкало бурое, искрящееся ветвями искр веретено, то вытягиваемое, то сжимаемое бешеным вращением. Это именно оно издавало ритмичный свист. Вращение все ускорялось и ускорялось, пока веретено не вытянулось в колоссальных размеров копье, пронзающее остриями небо и землю вместе с вездеходом. Взблеснула ослепительная вспышка, раздался хлопок и от копья ничего не осталось. Только хлопья землистого пепла закружились в воздухе, поблескивая слабыми веточками искр. Но вскоре и они пропали.

— Что-то я замерз, — пожаловался рядом с Вавиловым голос.

Это был Жека с покрасневшими ушами, носом и глазами.

Тут же сверху из развороченного вездехода закричал Васька:

— Иван Дмитриевич, Евгений, скорее сюда!

Кое-как взобравшись по покореженной лесенке, они приняли от Алешина по полушубку, оделись и заспешили вслед за ним, в бывшую рулевую. Там на полу, засыпанный осколками и снегом лежал Заур. Комбинезон его был изодран в клочья, грудь оголена и вся испещрена ожогами. Он попытался привстать на локтях, но не выдержал и упал опять навзничь.

— Скорее, в малый его! — скомандовал Вавилов, — Жень хватай за ноги! Вася, заведи тягач!

Кое-как спустив тяжелого Заура на землю, благо левый борт вездехода была смят на манер сходни, они отволокли его в малый тягач, где уже во всю работали печки.

— Долька еще у тебя? — спросил Вавилов у Скворцова, когда они управились и, получив спрашиваемое, вернулся обратно в остов главного тягача. Там, под столом он отыскал Абу, пребывающего в бессознательном состоянии, взвалил его на плечо и вернулся.

Заур сознания не терял и все отлично помнил. Он рассказал, поминутно морщась от Васькиных обработок, что как только все убежали, Верховный стал дубасить им стены кабины, будто перемещаясь прямо в пространстве.

— Он впечатывал меня то в пол, то в стену, то в шкафы и все так быстро, как пальцами щелкал. Потом, ох-х, Вася, полегче… Потом он все-таки сбросил меня, схватил как котенка и прижал к груди, точно в тисках стиснул. Дальше крышу сорвало я… Я так до конца и не понял, что это было. Только это что-то взяло меня одной зеленой обжигающей рукой, а другой отодрало Верховного. Вспышка, треск и… Все. Дальше уже примчались вы.

Покрасневший, весь в бинтах и пластыре Заур лежал на металлических ящиках, устланных полушубками. Рядом у его ног — все так же без чувств — распростерся Аба Гольштейн. Вавилов хотел, было, плеснуть ему холодной воды в лицо, но решил, что тот и так уже порядком намерзся, а потому взял одной рукой за грудки, а другой стал шлепать по щекам. Получив оплеух пятнадцать, Аба застонал и очнулся.

— Вавилов? Чертяка, это ты?.. — он потер, лицо, поморщился от боли и привычным движение полез за пазуху за фляжкой, но отхлебнуть не успел — Вавилов бесцеремонно отобрал ее и выкинул в мусорное ведро к окровавленной вате. — Ну и зачем ты это? Тут такой трип случился, аж башка раскалывается…

— Вань, расколи ты ему башку на самом деле, а? — попросил с импровизированной кровати Заур. — На кой ляд нам шайтан этот?

— А, и ты здесь, рыжая борода, — осклабился было Аба, но вдруг спохватился. — Ой, а где это я? И… И как я суда попал?

— А вот это мы у тебя хотели узнать, — ответил Вавилов, взял Абу за плечи и поставил на ноги. — На чем ты к нам с Верховным пожаловал?

— Я?! — Гольштейн заозирался, — а где он?

— Это вопрос номер два. На первый ответь сначала. Где вертолет? — и, глядя на непонимающее лицо Абы, поправился, — хм, хорошо, что последнее ты помнишь?

— Эм… Помню как спать лег. У