Такова была в самых общих чертах деятельность Оуена. Она привела к поразительным результатам: мало-помалу совершенно исчезло пьянство, прекратились раздоры и дружно работали за одним станком люди, не выносившие друг друга ранее только из-за различия вероисповедания. О преступлениях совершенно забыли; за 16 лет не было совершено ни одного преступления на этой фабрике с населением выше 2400 человек и за 9 лет с 1800 по 1810 было всего 8 незаконнорожденных. В колонии вместе с материальным благосостоянием водворилась спокойная, счастливая жизнь; чувство солидарности воспиталось в людях, бывших ранее эгоистами; они уже понимали и высоко ценили общее благо. «Приходите и смотрите» говорил Оуен своим противникам. Они приезжали со всех концов Англии и из других стран и уходили пораженные достигнутыми результатами.

Эта практическая деятельность привела Оуена к следующим интересным для нас выводам. Вину и причины современной преступности надо искать не в личности, не в самом преступнике, но в той системе, в которой он был воспитан. Удалите, говорил Оуен обстоятельства, влекущие к преступлению, и преступление исчезнет, или замените их такими другими, чтобы они могли развить привычки порядка, правильности, умеренности и труда. Усвойте меры справедливости и правосудия, и вы без труда приобретете полное и глубокое доверие низших классов. Настойчиво и систематически проводите принципы лучшего благосостояния, прибегайте к мерам возможно меньшей суровости для ограждения общественного порядка против преступлений, и мало-помалу они исчезнут, так как даже наиболее порочные и сформировавшиеся наклонности не смогут долго бороться с настойчивой благожелательностью. Такой образ действия везде, где он будет применен, будет наиболее могущественным, наиболее действительным средством предупредить преступление и исправить все порочпые и скверные наклонности[136].

Ha фабрике Оуена были произведены интересные для нас опыты исправления преступников. Властями сюда были присланы 5 человек, совершивших различные проступки; двое из них почти тотчас бежали, a трое сделались аккуратными, трудолюбивыми работниками.

Известно, что деятельностью Оуена заинтересовались его современники, и один из его соотечественников, присутствовавший на митингах Оуена, помещик сэр Ванделер, решил попытаться пьяное и дикое население Ралахайна превратить в трезвое и честное рабочее население»[137]. Его имение было в графстве Клэр, где, по словам современных источников, «не существовало закона», a полиция была бессильна бороться с убийствами, грабежами, вооруженными нападениями и проч. В течение 1830 и 1831 гг. Ванделер выстроил здания для аудитории, большой столовой, школы, лавки, домики для семейных рабочих. В ноябре 1831 года Ванделер предложил рабочим основать «Ралахайнскую земледельческую и промышленную кооперацию» в целях улучшения экономического положения членов, умственного и нравственного совершенствования. Рабочие отныне работали не на помещика, но для общества своей маленькой коммуны. И здесь произошло то же, что и на фабриках Оуэна; «видевшие Ралахайн, — пишет г. Булгаков, утверждают, что в нравах жителей произошло большое смягчение под совокупным усилием трезвости, лучших условий жизни, более не-зависимого положения женщин»[138]. «Ралахайн посещали в эпоху его расцвета различные лица, и все удивлялись образцовому порядку и трудолюбию жителей, достигаемому без всяких насильственных мер»; и сам Оуен, посетивший Ралахайн, писал об этом посещении: «народ показался мне здесь более счастливым, чем кто бы ни был из этого класса в Ирландии, которую я посещал в различные времена»[139].

Учение о влиянии среды на преступность мы находим также у учеников Сен-Симона. В 1826 году после смерти С.-Симона его последователи приступили к пропаганде его доктрины путем издания газет (Producteur, Glob, Observateur), и чтения лекций[140].

Одна из этих лекций, двенадцатая, была посвящена интересующему нас вопросу. «В действующих законодательствах, — говорили сен-симонисты[141], — нет демаркационной линии между добром и злом, оно не считается с внешними обстоятельствами, которые одни могут определить действительную ценность совершенных актов, оно далеко от жизни, от реальности; судья — это какая-то машина, статьи закона — мертвые строки на бумаге. Оно думает перевоспитать человечество каторжными работами, но пока думают достичь воспитания социальных чувств одной репрессией, пока палач — один привилегированный учитель морали, до тех пор общество будет страдать в унизительнейшем рабстве. Забывают, что наказанные вышли из городов, где остались толпы таких же слабых, как они, и что они тоже пойдут за ними гибнуть морально в тюрьмах и, может быть, скажут последнее прости земле с эшафота»[142]. Причины преступлений и всех неурядиц, — учили сенсимонисты, — надо искать в эксплуатации человеком человека, в существовании рядом класса ничего не делающих и тружеников не имеющих времени на развитие своих интеллектуальных и моральных способностей. Но праздным людям не должно быть места в обществе; только с их исчезновением воскреснет материально и морально самый многочисленный и вместе с тем самый бедный класс. Эта лучшая нравственная жизнь настанет тогда, когда общество преобразуется в огромную ассоциацию рабочих, равных между собой, где не будет никаких привилегий по рождению, где будет проведен принцип ä chacun selon sä capacite, a chaque capacite suivant ses oeuvres. Нужно правильно поставить дело воспитания. Древние нации, предназначенные проводить жизнь в войне, имели прекрасно поставленное военное воспитание, a мы, — говорили сенсимонисты, — предназначенные для жизни в мире и труде, не имеем его: нужно из каждого из нас сделать «человека» и «работника». Тогда настанет славный день, и люди, воспитанные в братстве и гуманности, «pouront pretendre a une nouvelle couronne de saintete», тогда порок будет наказываться уже одним печальным видом причиненных им страданий. Пока этот идеал не достигнут, на ряду с уголовным или «отрицательным» законодательством la legislation negative ou penale должно существовать и «положительное» или награждающее за добродетель (legislation positive ou renoumerataire). Преступлением будет всякое действие с ретроградной тенденцией, т. е. возвращение к привычкам прошлого с его характернейшей чертой — эксплуатацией человеком человека[143]. Преступник для нас, — учили сенсимонисты, — только «un fils du passe» — сын прошлого, и мы должны направить все усилия к тому, чтобы сделать из него сына будущего. Судьей в этом новом строе будет лучший человек, лучше других знающий социальный порядок и любящий его больше других; он будет говорить: «Вы хорошо, a вы дурно поступили» и этого будет достаточно[144].