Уже эта краткая передача взглядов Кабэ по вопросу о происхождении преступлений и борьбе с ними убеждает нас, что автор видел корпи, причины преступности в той же самой социальной среде, в которой их ищет социологическая школа.

В социальной же среде видел причины преступности и Прудон, требовавший ломки всего строя для водворения в мире справедливости. В интересующем нас отношении он не сказал нового, a потому мы и не останавливаемся на нем подробно[150].

Все рассмотренные выше работы были плодом философской мысли или даже фантазии авторов, недовольных строем их политической и общественной жизни страны и противополагавших этому строю свои идеалы, часто с современною им жизнью ничем не связанные. Но деятельность Оуена и его последователя Ванделера представляла в этом отношении некоторые особенности: свою систему Оуен достроил на основании произведенных им опытов, особенно интересных для криминалиста в той их части, которой они касаются борьбы с преступлением путем улучшения условий жизни населения. Дальнейшее развитие этой идеи и научное обоснование ей дали представители моральной статистики.

Статистическое изучение преступления и научное раскрытие зависимости между преступностью и социальным устройством государств стало возможным лишь с самого конца двадцатых годов девятнадцатого столетия, когда начали собирать в известной системе статистические сведения о движении преступности сначала во Франции, потом в Бельгии и в др. государствах. И первые статистики, уделившие свое внимание вопросам статистического изучения преступления, принадлежали по своей национальности к этим двум государствам. Это были бельгийцы Ducpetiaux и Quetelet и француз Guerry.

Имя первого из них далеко не пользуется тою известностью, какую получили два последних, но работы его представляют выдающийся интерес для криминалиста. Он занимал должность главного начальника бельгийских тюрем и во всех своих многочисленных работах по вопросам уголовного права проявил себя сторонником гуманных мер в борьбе с преступностью, убежденным противником смертной казни и проводником того направления в науке уголовного права, развиться которому суждено было много позднее, между прочим в трудах другого бельгийского начальника тюрем Prins’a, ставшего одним из самых видных представителей новой школы.

Первая работа Ducpetiaux появилась ранее работы Кетле и Герри; она выясняла влияние бедности и невежества на преступность и вышла в 1827 г. под заглавием: «De la justice de prevoyance et particulierement de l’influence de la misere et de l’аіsance, de l’ignorance et de l’instruction sur le nombre des crimes»[151]. Основная мысль автора о громадном влиянии на преступность бедности и невежества подтверждается здесь цифрами; он отмечает параллельный рост преступности и бродяжничества в Англии, ставит оба эти явления в связь с экономическими условиями и подходит к убеждению, что степень нравственности народа и его безопасности зависят от степени распространения в народе образования[152]. В другой своей работе «Des moyens de soulager et de prevenir l’indigence et d’eteindre la mendicite (1832) автор совершенно последовательно со своим учением о социальном происхождении преступления, обращает внимание на необходимость считаться с обстоятельствами, делающими из человека преступника: удивительно хороши законы, иронизирует он, не различающие порока от несчастия и безжалостно поражающие невинного из боязни, чтобы не оставить без наказания виновного. Противодействуйте ленности, боритесь с обманщиками, но считайтесь с обстоятельствами, в которых может находится честный человек, принужденный нищенствовать; хорошенько поразмыслите, прежде чем превратить несчастие в преступление и к тягостям судьбы прибавить еще тягости осуждения»[153].

В одной из своих более поздних работ «Le pauperisme dans les deux Flandres» Ducpetiaux описывает нищету этих двух провинций и связывает их преступность с их пауперизмом, как производящей причиною. Оказывается, что в то время как в других провинциях приходился один заключенный в центральных тюрьмах на 227 жителей, в двух Фландриях он приходился всего на 139 жителей. Наибольшее число осужденных в обеих Фландриях выпало на годы 1846–1847 гг., когда страну постигли неурожаи. Выяснение зависимости между неурожаями страны и ее преступностью было сделано Ducpetiaux подробно и обстоятельно.

Еще более полное, чем у Ducpetiaux обоснование учения о социальном происхождении преступления, мы находим в многочисленных трудах знаменитого отца моральной статистики Кетле. Из его работ главный интерес представляет его «опыт социальной физики»[154], где он обработал, между прочим, результаты своих предшествующих трудов по статистике преступности. Взяв эпиграфом слова Лапласа о необходимости применения к наукам политическим и нравственным метода опыта и наблюдения, принесшего столько пользы при изучении естественных наук, Кетле посвятил свое исследование доказательству подчиненности человеческих действий определенным законам.

Среди этих действий он с первых же страниц своего труда уделяет особенное внимание тем деяниям, которые квалифицируются законодательством преступными. В них он видит удивительное постоянство: не только число их из года в год одно и тоже, но и орудия, которыми они совершаются, употребляются в одних и тех же пропорциях. «Общество, говорит он, заключает в себе зародыши всех имеющих совершиться преступлений, потому что в нем заключаются условия, способствующие их развитию; оно, так сказать, подготовляет преступления, a преступник есть только орудие. Всякое социальное состояние предполагает, следовательно, известное число и известный порядок проступков, которые являются, как необходимое следствие его организации. Это наблюдение, которое на первый взгляд может показаться безотрадным, напротив очень утешительно, если ближе всмотреться в него. Оно указывает на возможность улучшения людей посредством изменения учреждений, привычек, состояния образованности и, вообще, всего что имеет влияние на их быт. Борьба с преступлением посредством соответствующего изменения социальных условий должна, согласно учения Кетле, занять важное место. Не смотря на казни, тюрьмы и каторгу преступления не уменьшаются, бюджет эшафотов оплачивается с удивительною точностью «с большею правильностью, чем дань природе или государственной казне»; на уменьшение этого бюджета и должны быть направлены все силы, a пока существуют одни и те же причины, всегда нужно ждать одних и тех же последствий[155].