Я не верила, я не хотела верить. Это не могло быть правой. Мой папа, мой любимый и всегда заботливый папа… Он любит только маму и нас, своих детей. Он не мог так предать нас. Просто не мог.

Я выскочила из машины, потому что стало невыносимо душно. Кажется, заканчивался кислород и нечем было дышать. И улица… она, она не спасала. Я подошла к лавочке и рукой схватилась за спинку. Только бы не упасть, только бы не упасть.

Сзади подхватили мужские руки, и я спиной улеглась на грудь Алана. Знала его запах и почему-то доверяла. Вдруг стало легче, свободнее, и получилось вдохнуть полной грудью.

– Если ты сейчас же не успокоишься, мы поедем домой.

– Алан, – выдохнула я, но сил повернуться не было, – скажи, что ты не шутишь, что это не розыгрыш.

– Это была бы слишком жестокая шутка, малышка.

– Но почему, почему так происходит. Почему мужчины такие жестокие?

По моим щекам катились слезы. Кричать больше не хотелось, скорее, наоборот, появилась дикая слабость и усталость. Вот так быстро я выматывалась, будучи беременной. Вдруг захотелось оказаться в любящих объятиях и ощутить себя маленькой девочкой, которую спрятали от всего мира. И не придумав ничего лучше, я медленно повернулась к мужу и положила голову ему на грудь.

– Почему-то все так не справедливо в жизни.

– Как думаешь, может, я тебе встретился по справедливости?

Я сглотнула и медленно подняла голову. Взгляд встретился с карими глазами, в которых плескались какие-то теплые чувства. По крайней мере, мне так казалось.

Его губы были рядом с моими губами, и вдруг так захотелось их поцеловать, но разум выдал другое.

– Ты первый, кто побежит трахать другую бабу.

– Какого х*я ты так обо мне думаешь? – возмутился он, схватив меня двумя руками за лицо.

Теперь его взгляд поменялся на злой, и мне стало не по себе.

– Папа – примерный семьянин, и то предал нас. А ты…

– Что я?

– По крайней мере, до встречи со мной, ты явно был бабником.

– Конечно, Маша, я не жил монахом, и как ты можешь заметить, очень люблю секс. Но, кажется, у нас с тобой все серьезно, не так ли?

– Этого я не знаю. Вдруг завтра я тебе надоем, и ты меня выгонишь.

– А если у меня все серьезно с девушкой, то я налево не хожу. А, может, тебе напомнить, Машенька, кем я тебе являюсь?

– Штамп в паспорте не остановит никого.

– Ты права. Но остановит уважение, если оно есть.

– Ты меня уважаешь?

– Мы пойдем домой к твоим родственникам, или хватит на сегодня стресса?

Красиво Алан ушел от ответа, но, возможно, он мне сейчас и не требовался?

– Пойдем. Но только ради Степашки.

Я специально попросила Алана подняться по ступенькам. Таким образом я оттягивала время встречи с мамой. Мне было очень больно от того, что мне рассказал муж, и я боялась посмотреть в глаза отца. Боялась увидеть в нем предателя, коим он и оказался.

Для меня моя семья разрушена. Ее больше нет, той прежней – счастливой, благополучной, настоящей. Все было фальшью и, возможно, с самого начала.

– Маш, я прошу тебя, давай без нервов, хорошо? Подумай о ребенке, – произнес Алан, когда мы остановились около двери родительской квартиры.

Я кивнула, а он нажал на звонок. Открыли почти сразу, и как же я удивилась, увидев своего братика.

– Степашка, привет, дорогой мой.

– Маша, Маша, ты приехала. Я так рад!

Он тут же кинулся мне в объятия, а я от счастья заплакала. Так сильно скучала по братику, что просто не смогла сдержать слез радости. Надеюсь, Алан меня поймет.

– Приехала, братик. Очень-очень соскучилась по тебе.

– И я соскучился. Ты так редко бываешь дома.

– Прости, милый, просто у меня теперь и своя семья есть, – конечно, это было не оправдание, но признаваться Степашке в истиной причине своего отсутствия я не собиралась.

– Я знаю, что ты с мамой поругалась, – прошептал он так, что могла слышать только я и Давыдов.

Я глянула на мужа, который от услышанного крепко сжал челюсти.

– Но я все равно вас очень люблю. Пустишь нас в квартиру?

– Конечно! – тут же обрадовался он, что я не собираюсь уходить так скоро. – А ты меня познакомишь со своим другом?

Он тут же бросил взгляд на моего спутника, и я улыбнулась, отчего-то обрадовалась.

– Да, Степашка. Познакомься, Алан – мой муж.

– Ого! Здраствуйте, Алан.

– Привет, Степан. Рад знакомству.

Алан протянул ему руку, и братишка с удовольствием вложил в его большую ладонь свою детскую.

Мы вошли в квартиру, и стоило только сбросить обувь, как мое хорошее настроение тут же исчезло. Из гостиной вышла мама в обнимку с папой. Это шутка такая?

– Привет, родители. Пап…

– Привет. Давно тебя не было, – заметил папа, хмурясь.

– У меня не было твоего номера нового, я ждала от тебя звонка, но ты не позвонил, – пожала плечами и тут же почувствовала на них мужские руки.

– А прийти?

– Степашка, сходи пока в свою комнату, поиграй. А я позже к тебе зайду.

Я не хотела, чтобы он слушал нашу ругань, это было бы жестоко по отношению к ребенку.

– Хорошо, Машунь. Вы только не ругайтесь.

Я улыбнулась брату, и, дождавшись, когда он закроет дверь в свою комнату, посмотрела на родителей.

– Что происходит?

– Чего решила в гости пожаловать? – уточнила мама строгим голосом, от которого не стоило ожидать ничего хорошего.

– В гости? А разве это не мой дом, как и ваш?

– Бесстыдница. Опозорила нашу семью…

– Стоп, ПАПА, – грубо перебил Алан и убрал меня за свою спину. – Откуда гонор? Ты уверен, что именно Маша опозорила вашу семью?

У меня не было сил, я склонила голову и уперлась лбом в спину Алана. Закричать, в голос, проораться, чтобы сверху меня кто-нибудь услышал и понял, насколько мне больно.

– Подумать не могла, что моя собственная семья ненавидеть меня будет. А за что? – прошептала, так и стоя позади. – За то, что я хотела хоть как-то помочь вытащить отца из тюрьмы.

– Чем ты хотела помочь? Раздвинув ноги?

Алан тут же от меня отпрянул, от чего я едва не упала, потеряв опору, а в лицо отца полетел тяжелый кулак.

– Ааа! Тиран, прекрати! – закричала мама, тут же бросившись к отцу.

Муж вернулся ко мне и сразу же утащил в объятия, а папа стоял, согнувшись и вытирал кровь с лица. От его боли мне не было больно. Боль была лишь от предательства…