– Я не прощу тебя! Слышишь?! Если меня изнасилуешь, никогда не прощу.

– Пустые слова, - вещи с неё сдергиваю, молочной кожей любуясь. Рукой по ней веду и лёгкий шлепок оставляю, как совсем недавно. Вскриком её наслаждаюсь. – Захочешь меня, я добьюсь. Сама насаживаться будешь, смазкой истекая. Как вчера.

– Не прощу, никогда.

Продолжает упрямо, бёдрами в диван вжимаясь. Подступиться не даёт. Только сильнее меня этим заводит, своей непокорностью тормоза подрезает. На руки поднимаю. Хрупкую, лёгкую. Вместе с ней на диван усаживаюсь.

Член о её щель горячую трётся, войти готовый. Стоит так, что стены пробивать готов. Только меня не стены интересуют, а ангел белокурый. Она меня взглядом жжёт, слёзы ресницами длинными смахивает. Но смотрит зло, уверенно. Каждое чувство через омуты свои передаёт.

– Не натрахался?

Непонятное совсем базарит, пытаясь отодвинуться. Только я её бёдра руками сжимаю. Жаром тела наслаждаюсь, к члену своему подтаскиваю. Одного толчка не хватает, чтобы внутрь войти. Медлю, чтобы не порвать её. Бесит, предаёт, из себя выводит, а всё равно о ней забочусь. Переживаю, блять.

Когда Князь сказал, что её охрана найти не может, сорвался. Остальным послал и сам город объезжал, в поисках. Клык с инфой подвалил, что у них проблемы образовались. Только сильнее гнать по городу начал, Асель найти пытаясь.

И нашел, в объятиях сопляка нашел.

– Вали и трахайся в другое место, где был, - зверёк шипит, извивается. Только сильнее о член стоящий трётся, мозги вышибая окончательно.

– Ты мне указывать будешь? – поцелуем в рот сжатый вжимаюсь. Язык меж губ проталкиваю, вкусом сладким наслаждаясь. Кусаю, пытаясь бурю унять. По вчерашним следам языком прохожусь, отметины обновляя. – Моя, запомнила? Ты – моя. Убью любого, с кем быть решишь. Усекла?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Пальцами меж ног её стройных прохожусь. По складкам толкаясь, влагу пытаясь вызвать. Укусом в шею впиваясь, свои следы оставляя. Доказывая ещё раз, что моя. Поебать, что Ася считает. Моя. Мне принадлежит, подо мной будет. Никому другому не отдам.

Подхватываю, чтобы войти было удобно. Головкой пристраиваюсь, жаром её задыхаясь.

– Дамир, - именем моим же внутренности выкручивает. – Тебе совсем моё желание не волнует, да?

Короткий упрёк, который в самую душу бьёт. Замереть заставляет, в секунде от секса дикого. Такого, чтобы она только задыхалась и стонала, большего просила.

– Ты же меня не спрашивала, когда трахаться со своим бывшим шла. С ним спала, и со мной трахнешься. Усекла?

– Нет, - головой машет. – Нет, ты не так понял. Не так. Ничего с ним не было. Слышишь?

Не слышу, нихрена не слышу. Не верю. Вера слишком дорогая, чтобы во все стороны ею разбрасываться.

– Дам, я девственница.

Одной фразой меня прошибает. Опускаю её резко, членом напоследок по складкам проходясь. Глухо стону, на спинку дивана откидываясь. Глава закрываю, собраться пытаясь.

Слово в голове бьёт.

Девственница.

Нетронутая.

Моя.

Смотрю на неё ошалело. Ещё раз фразу прокручиваю. Вроде понимаю, но при этом нихера не понимаю. Врубиться не могу, как в двадцать три года можно такой остаться.

Столько времени с сопляком своим встерчалас и не дала? Или пиздит, чтобы наказание осттрочить.

Взглядом в лицо напуганное впиваюсь, стараясь правду рассмотреть. Бабы ловко играть умеют, легко симулируют. Только Ася никогда этого не умела, открытой книгой была.

Взгляд опускает, дрожит.

Девственницы в моём окружении ещё в школе закончились. Не крутились такие вокруг нашей компании. Только залётные птицы, которые острых ощущений захотели хлебнуть. Остальные девки обычные, на бабло падкие. Кто-то переделанный, чтоб за девчонку сойти. Да только шарится такое очень быстро. Да меня и не крыло никогда особо на том, чтобы первым быть.

До этой секунды. Когда член только крепнет от мысли, что её никто не ласкал, не касался. Я её всему научу, приручу к своему члену. Желанием накрывает, чтобы её сейчас тут же разложить.

Распалить, захлёбываться стонами заставить. Но себя сдерживаю, по желанию рублю. Ася другое заслуживает. Не на диване, где куча народа до нас трахалась. Она своё уникальное место получить должна за такой подарок.

Моя светлая девочка, которая себя для меня хранила. Поебать, что не знала обо мне, не хотела, сбежать пыталась. Для меня. Только для меня. Только моей будет.

– Ничего не было. Ясно? Не было, ни с кем. Ничего. Никогда.

Истерикой загибается, на мозги капая. Бабских истерик терпеть не мог, пустые, историчные, бесполезные. Но от Асиной кроет дико. К себе прижимаю, слёзы сцеловываю. Уебком себя последним чувствую. Только фарту радуюсь, что не трахнул её в порыве. Что медлил, чуйкой гнев сдерживал.

Обидел бы, жестко боль причинил. Не простила бы, никогда. Как и грозилась, когда я ни единого слова не слышал. Только пометит хотелось, себе присвоить.

До свадьбы трое суток осталось, а мне остро не хватает доказательств, что она никуда не денется.

Тянусь к ней, чтобы к себе прижать, но моя девочка отшатывается. Напуганная, заплаканная. К себе не подпускает. Выбрать из хватки пытается. Челюсть сжимаю, чтобы собраться. Ремень с рук снять и позволить сбежать.

Ася на другой конец дивана забирается, одежду поправляет. Руки, занемевшие, растирает. Дрожит, взгляда не поднимая. А мне нужно увидеть её глаза, взгляд злого зверька. Чтобы понять, что она в порядке, что я не сломал её грубостью.

И так ломал всё время, под себя прогибал. Ася постоянно об этом трындела, а я не слушал. Не собирался слушать. Но теперь пальцами в волосы зарываюсь, чтобы к Асе не тянутся, и думать пытаюсь. Варианты прокручиваю, как выбраться из этого.

Стук в дверь отвлекает. Настойчивый.

–  Это Тиса может быть. Нужно открыть, - Ася тихо выдаёт, все ещё взгляда не поднимая. – Подруга моя.

–  Я открою.

Только на пороге пацан какой-то, в рубашке и с подносом. Улыбка слетает, стоит меня увидеть. В зал разглядывает, за Асю цепляясь.