– Я, наверное, никогда не был настолько счастлив.

Джоанна была уверена, что с возвращением Артура Хея ее служба в качестве слуги Маклина закончится и у нее будет достаточно времени, чтобы приглядывать за всеми, кто работал в замке. Но леди Эмма не отпускала Джоанну до самого ужина. К счастью, Мод следила за тем, что происходило на кухне, поэтому все это огромное количество еды было приготовлено без происшествий. Этель не только не воткнула нож под ребра королевскому шеф-повару, но и не напилась. Мод не позволяла ей прикладываться к фляжке с элем.

Пока гости отдавали должное жареной оленине и молочным поросятам, на балконе в дальнем конце огромного зала играли музыканты, в центре зала актеры разыгрывали пьесу, которая прерывалась взрывами хохота и аплодисментами, акробаты демонстрировали свое поразительное искусство на покрытом тростниковыми матами полу.

И каждый раз, когда Джоанна оказывалась возле Маклина, он обсуждал планы укрепления замка.

– Размеры замка позволяют сделать запасы оружия и продовольствия на год, – говорил он королю, сидевшему рядом с ним. – Как только укрепления будут приведены в надлежащий вид, мы сможем противостоять нападению противника, численность которого десятикратно превышает нашу.

Когда Джоанна налила ему вина, Маклин замолчал и дружески ей улыбнулся. Джеймс Стюарт тоже улыбался, его карие глаза смотрели на нее с симпатией и любопытством.

Если учесть, что Джоанна появилась перед ними такой же чумазой, как и обычно, доброта его величества, проявленная к какому-то безвестному мальчишке-слуге, была просто поразительной. Джоанна не могла не признать, что король Шотландии Джеймс IV был намного симпатичнее, чем она себе представляла.

Джоанна носилась по залу с огромным подносом с грязной посудой, когда, наконец заметила, что на нее пристально смотрит Эвин Макдональд. К сорока одному году он стал признанным военачальником клана Гленко Макдональдов и пользовался у своих людей заслуженным уважением. И хотя он был не таким высоким и сильным, как Маклин и его братья, он проявлял в боях завидную силу и храбрость. В его темно-каштановых волосах и бороде уже серебрились седые пряди, а темно-карие глаза светились умом.

– Встретимся в конюшне, – сказал он, понизив голос, когда она специально прошла мимо него с подносом. – Я хочу поговорить с тобой без свидетелей.

– Я улизну отсюда, как только представится возможность, – прошептала Джоанна. Она украдкой глянула на темноволосого юношу, стоящего за спиной Эвина.

Эвин покачал головой, запрещая ей разговаривать с его сыном. Окаменевшее лицо Эндрю выдавало скрытую ярость. Он привык к мысли, что однажды они с Джоанной поженятся, и тогда и Кинлохлевен со всеми прилегающими землями, и богатство будет принадлежать ему. Неудивительно, что его отец опасался, как бы ослепленный яростью Эндрю вольно или невольно не выдал Джоанну, и тогда все их планы пошли бы прахом.

Годфри Макдональд взглянул на Джоанну, когда она забирала у него пустую грязную посуду, и презрительная усмешка искривила его губы. Он и не думал скрьшать отвращение при виде ее грязной мужской одежды.

– Привет, Годфри, – тихо сказала Джоанна.

Годфри был моложе своего брата всего на три года, но он не отличался ни силой характера Эвина, ни приятной внешностью Эндрю. Все его одутловатое лицо было покрыто оспинами, которые не скрывала даже редкая бороденка. Крючковатый нос был в синих прожилках, и, что самое неприятное, Годфри почти постоянно был пьян.

– Иди отсюда, – прошипел он, – пока никто ничего не заподозрил.

Закинув голову, он одним жадным глотком осушил свою кружку.

В зале было столько народу, что Джоанне не составило бы большого труда улизнуть. Но как только она собиралась уйти, возле нее тут же оказывался Фичер либо один из братьев Маклина. Несколько раз она буквально налетала на них. Ткнувшись носом в богатырскую грудь, она каждый раз чувствовала себя так, будто заснула и проснулась в стране великанов.

Когда ужин закончился, слуги разобрали столы и сдвинули к стенам скамьи. Тростниковые маты были убраны, зал был готов к танцам. Леди и лорды кружились, приседали, кланялись, выполняя фигуры танца.

К великому разочарованию Джоанны, Маклин так и не встал со своего кресла на возвышении, где он сидел рядом с королем. Ей очень хотелось посмотреть, как этот, могучий воин стал бы приседать и кружиться в танце с леди Беатрис или с Иден. Судя по обиженному выражению лица кузины Иден, она тоже на это надеялась.

Но Маклин даже не взглянул на танцующих. Похоже, в черной душе этого мужлана не было ни одной искорки романтизма.

Был уже поздний вечер, а Джоанна так и не смогла вырваться из зала, чтобы встретиться с военачальником клана Макдональдов. Она надеялась, что ей удастся сбегать в конюшню, когда все улягутся спать, но Маклин и оба его брата сели за большим кухонным столом играть в карты с Дэви и Сьюмасом. Джоанна знала, что эта игра не на один час.

У Морского Дракона вошло в привычку полночи сидеть за игрой в карты с людьми, которые охраняли Джоанну, пока она спала. Да, очевидно, что с этой семейкой что-то не так. Лаклан и Кейр не выказывали и тени усталости и сидели вместе со старшим братом, силы которого казались неисчерпаемыми. В конце концов, под звук мужских голосов и шорох карт обессиленная Джоанна уснула перед очагом.

– Ставлю крону, что ты блефуешь, Дэви, – со смехом бросил вызов Маклин. – Я предупреждаю, что вижу всех болтунов Макдональдов со всеми вашими хитростями насквозь. Не играй с огнем!

Последнее, что услышала Джоанна, прежде чем провалиться в сон, был смех и звон монеты, которая упала на кучку других монет на столе.

Джоанна улыбнулась, не раскрывая глаз. Почему-то ей пришло в голову, что густой баритон Маклина – это лучшее, что может услышать девушка на сон грядущий.

Только на следующее утро Джоанне удалось улизнуть незамеченной. В конюшне она увидела Джока, быстро сунула ему в руку записку, шепнув, что это для Эвина, и поспешила в часовню.

После того как Эбби и Сара навели здесь порядок, все сияло и сверкало. Дубовые скамьи были отполированы, золотые подсвечники возле алтаря сияли, сам алтарь был покрыт белоснежным выглаженным покрывалом, одним словом, все было готово к завтрашней церемонии. В вестибюле в ведрах с водой стояли огромные букеты роз, лилий и цветущих яблоневых веток. Завтра их поставят в высокие вазы перед главным и двумя боковыми алтарями.

Запах цветов напомнил Джоанне запах ее любимого цветочного мыла, от которого с появлением Маклина она была вынуждена отказаться. Конечно, торопливое мытье в кухне и куски жесткого желтого мыла Этель не шли ни в какое сравнение с купанием в большой кадке, поставленной перед камином. Джоанна очень любила понежиться в теплой воде и насладиться прикосновением мягкого ароматного мыла к своей коже.

Она внимательно огляделась, проверяя, не прячется ли кто-нибудь в тени, а затем поспешила к алтарю перед иконой Божьей Матери, где горели синие свечи. Еще раз оглянувшись, чтобы удостовериться, что она одна, Джоанна наклонилась и задула все свечи. Потом она перекрестилась, встала на колени и прошептала молитву с просьбой простить ей этот ужасный грех.