— А что мы тогда будем есть?

— То, что не вызывает у тебя тоски по дому.

— Таких овощей нет, и вообще я скучаю даже по северному ветру.

— Тогда будем есть мясо. Если перейдем на мясо, перестанешь скучать по дому?

— Нет. Я как сажусь есть, так сразу вспоминаю своих и твоих родителей, вспоминаю брата с его женой, которые недоедают. А мы-то на какие шиши будем шиковать?

Ван Чанчи оторопел, он и подумать не мог, что Сяовэнь обуревает целое море чувств. Она столько всего наговорила, что он не знал, куда ему деваться от стыда. Тяжело вздохнув, он сказал:

— Если мы сейчас вернемся, то отбросами станем не только мы, но и наш ребенок. А если в отбросах окажется наш ребенок, то на что нам тогда вообще надеяться?

— А может, будет лучше приехать сюда, когда ему наступит пора идти в школу?

— Тогда ему будет трудно адаптироваться.

— Но мне здесь невыносимо, с утра до вечера мне даже не с кем поговорить.

— Разговаривай с малышом, он все понимает.

— Я совсем не так представляла себе город, здесь совсем неинтересно.

— Без денег нигде не интересно, — сказал Ван Чанчи, массируя плечи Сяовэнь.

Наконец Сяовэнь встала и пошла в ванную умываться, а Ван Чанчи занялся приготовлением овощей. За ужином Сяовэнь спросила:

— А кем ты устроился на работу?

— Каменщиком.

— Самая тяжелая, утомительная работа.

— За другую работу меньше платят, — ответил Ван Чанчи.

Стройплощадка, на которой работал Ван Чанчи, оказалась рядом с домом, где они снимали жилье, буквально через два квартала. Каждое утро Ван Чанчи уходил на работу, пока Сяовэнь еще спала. Внизу он покупал три большие, с пылу с жару, пампушки и шел на стройплощадку. Пока он до нее добирался, как раз успевал прикончить все три пампушки. В дежурке он выпивал стакан воды, после чего надевал каску и отправлялся на объект. Он занимался кирпичной кладкой — выкладывал стены коридоров и комнат будущих квартир. Поскольку, помогая Второму дядюшке, он приобрел определенный опыт, стены у него, в отличие от других каменщиков, выходили ровные и гладкие, за что его неоднократно ставил в пример подрядчик Ань. На стройплощадке кормили два раза в день: в обед и вечером. Каждый вечер Ван Чанчи возвращался домой с пайком, который делил вместе с Сяовэнь. Сяовэнь варила суп, жарила овощи, и вместе с едой, принесенной Ван Чанчи, на их небольшом столике появлялось сразу три блюда. Молодые люди приступали к трапезе, сопровождая ее разговорами, что постепенно рождало атмосферу настоящей семьи. Если на стройплощадке выдавали добавку, то Ван Чанчи все принесенное в контейнере мясо перекладывал в тарелку Сяовэнь. Сяовэнь, не смея принять такое подношение, перекладывала мясо обратно. Вот так вот мясо и перекочевывало из тарелки в тарелку, и каждому было жалко его есть. При этом одна говорила: «У тебя тяжелая работа, не будешь есть мяса, надорвешься», а другой возражал: «Ты вынашиваешь ребенка, не будешь есть мяса, малыш родится хилым». В такого рода спорах уступала в основном Сяовэнь, соглашаясь, что ребенок — превыше всего.

Постепенно Ван Чанчи стал говорить все меньше. По вечерам у него хватало сил лишь поужинать и помыться, после чего он сразу принимал горизонтальное положение. Когда Сяовэнь, вымыв посуду, подходила к кровати, он уже вовсю храпел. Она его и тормошила, и щипала, но он никак не реагировал. Все его мышцы были словно налиты железом. Не в силах его добудиться, Сяовэнь присаживалась рядом и просто смотрела на него. Она рассматривала его глазные впадины, задубелую кожу и чуть подрагивающие волосы в ноздрях. Порой она подстригала ему отросшие ногти или чистила уши. Удивительное дело: Ван Чанчи не просыпался, даже когда Сяовэнь чистила ему уши, словно его тело покидали всякие ощущения. Когда он приходил совсем уставший, его хватало лишь на три фразы: «Все нормально?», «Поешь хорошенько» и «Я пошел спать». Сяовэнь вообще не могла с ним поговорить и поэтому все невысказанное копила в душе, пока не накопила по самое горло.

Выходить ей никуда не хотелось, единственным привлекательным местом для нее была стройплощадка, где работал Ван Чанчи, только там она ощущала хоть какую-то связь с собой. Она подходила к стройплощадке, усаживалась в тени деревьев, что росли напротив, и наблюдала, как рабочие возводят дом. Здание было очень высоким, его уже отстроили до пятнадцатого этажа. На лесах, закрепленных на уровне десятого этажа, висела растяжка: «Время — деньги, скорость — эффективность». Здесь во всю мощь грохотала строительная техника, высоко вверх вздымалась пыль, крутился в разные стороны подъемный кран. Когда стрела подъемника оказывалась над ее головой, она всякий раз думала, не свалятся ли подвешенные на ее крюк панели. А если свалятся, то не приземлятся ли они аккурат на ее голову? Поначалу она очень трусила. Едва стрела крана начинала перемещаться в ее сторону, сердце Сяовэнь сжималось от страха, но постепенно она перестала обращать на кран внимание и, соответственно, бояться его. Где-то далеко на самой верхотуре иногда показывалось семь-восемь силуэтов, но Ван Чанчи среди них не было, она бы его точно узнала.

Как-то после обеда, когда Ван Чанчи понадобилось купить сигареты для подрядчика Аня, он вышел из ворот стройплощадки на улицу. Сяовэнь подумала, что он заметил ее откуда-нибудь сверху и решил специально выбежать к ней, поэтому она встала, замахала ему рукой и радостно позвала: «Чанчи, Чанчи!» Ван Чанчи перебежал улицу и спросил:

— Что ты здесь делаешь?

— Меня тоска заела, вот я и вышла поглазеть.

— Здесь холодно, пыльно, шумно. Ты что же, хочешь, чтоб наш ребенок в будущем тоже стал каменщиком?

— А почему бы ему не стать каким-нибудь подрядчиком? А то и вовсе застройщиком?

— Тогда имей в виду, что застройщики редко приходят на стройплощадку. Ты бы лучше побольше времени проводила у школ, чтобы наш ребенок слушал, как учатся школьники.

— Но я хочу быть поближе к тебе.

— Нельзя, чтобы ребенок был похож на меня, чем дальше ты будешь отсюда, тем лучше. Быстрее уходи.

С этим словами Ван Чанчи замахал на Сяовэнь рукой, отгоняя, словно муху.

— Да ты больной, даже не видишь, как скучает по тебе твоя жена. Учти — больше я о тебе и думать не стану.

Ван Чанчи продолжал ее отгонять, приговаривая:

— А ну, быстро отсюда, здесь нечем дышать, если скучаешь по мне, дожидайся моего прихода вечером.

— Так это еще целых два часа ждать!

— Сходи пока в парк, погуляй по площади, по магазинам.

— Какой прок гулять по магазинам без денег?

— В общем, иди хоть куда-нибудь, лишь бы там было чисто, но только не сюда.

Сяовэнь никуда уходить не собиралась, она смотрела на своего мужа, словно собачонка на хозяина, который пытается ее прогнать. Ее жалобный взгляд смягчил сердце Ван Чанчи, всю его усталость как рукой сняло, в этот момент он подумал: «Ведь это же, черт побери, настоящее счастье, когда есть человек, которому ты так нужен». Но вслух он сказал: