хочу этого. Но, а с другой стороны, куда мне тягаться с девушками, что окружали и будут окружать его…

— Что за грусть в глазах? — наклоняется, ловя мой взгляд.

Прячу правду, глупо же признаваться, что я все сильнее влюбляюсь в этого мужчину. Хотя, вероятно, влюбленность — это уже не то слово, которым можно описать то, что по нарастающей я испытываю к нему.

— Все хорошо. — улыбаюсь и перевожу взгляд на него стараясь убедить.

Но он не верит. По глазам вижу, что пытается прочесть то, что я сейчас отчаянно хочу скрыть.

— Мышка… — он чуть наклоняется, касаясь прядки моих волос.

Глаза мужчины сканируют лицо, пока я не смею сдвинуться с места. Они останавливаются на губах, и мне кажется, что если сейчас он не поцелует меня, я сделаю это сама.

Смущенно тянусь телом ближе, надеясь, что он поймёт намерение.

— К черту все! — едва слышно рычит, наконец, касаясь моих губ.

Напористо, уверенно, и чёрт возьми, охренительно.

Позволяю себе дотронуться короткой щетины кончиками пальцев. А Руслан зарывает руку в волосы, прижимая сильнее. Губы, что вытворяют со мной чудеса, с каждой новой лаской распаляют желание. А страсть, что буквально поджигает мои внутренности, хочет во всю силу выбраться наружу.

Однако, я первая притормаживаю, чуть надавливая на его грудь.

— Извини…я… — как объяснить, что это не потому что не хочу, а потому что боюсь.

Сама себя не понимаю.

Но страшусь и силы своих эмоций, и того, что не знаю его мыслей. А если совсем начистоту, то не хочу быть очередным коротким приключением.

И нет, это даже не обижает, наоборот, такой мужчина обратил внимание на меня, когда в его доступе любая. Это отчетливо дает понять, что, скорее всего, я вкладываю большее значение в происходящее.

А потом…я не хочу снова испытывать боль.

Потому что уверена, что именно эта боль будет сокрушительной. В сравнении с тем, что моя жизнь в одночасье кардинально изменилась, осознаю, что после него я не справлюсь.

— Это ты прости. — хрипит, смотря вдаль, а на лице ярко проявляются желваки: — Я не должен был.

Его слова вроде бы обязывают ответить, что нет, все в порядке. Однако, я, повторяя его взгляд на то, как медленно красная полоса восходного солнца сменяется на желтый, молчу.

Глава 28

Руслан

Молча поднимаемся в лифте.

Прокрутил уже этот чертов поцелуй раз пятьдесят.

С того момента молчит и даже не смотрит в мою сторону. Оттого и сдерживать раздражение становится невыносимо.

Уверен, видит, но блядь, скрыть не могу.

Почему?!

Развод тут уже не причем, что-то другое.

Хочется прямо сказать, чтобы отбросила все и позволила себе расслабиться. Позволила, мать ее, коснуться белоснежной кожи, доводить до исступления и наблюдать, как хватает воздух ртом.

Гребаный детский поцелуй заставил чуть ли не вздернуться. Вкус губ, с цветочными нотами от вина, каменным колом поставил орган, которому уже невмоготу.

Выходим из лифта.

Надо что-то сказать, Зуев…

— Спокойной ночи. — резко звучат собственные слова.

— Руслан… — наконец, смотрит в глаза.

Не готова… А чего хотел, идиот?! Ни черта о тебе не знает, а когда узнает убежит, волосы назад.

— Не надо. — слушать отговорки желания нет.

Взбешусь, чувствую.

Нужно время.

Обоим.

Открываю ключ картой свою дверь, оказываясь в номере. Отдергиваю полы рубашки, заставляя пуговицы летать. Тут же скидываю ее с себя и иду прямиком в ванную.

Холодный душ и сон.

Не думать, не искать причин.

Двадцать минут стою под ледяными струями, стараясь угомонить разгоряченную кровь, а потом с бокалом виски усаживаюсь в кровать.

По идиотски пялюсь в экран телефона с открытой перепиской, но она даже не в сети.

Спустя час безуспешных попыток уснуть, плюю и открываю планшет с задачами на день. Даже и на пару часов сна, перед очередной встречей, сейчас не способен.

Не пойму, что творит со мной.

Скручивает так, что сосредоточиться не могу ни на чем, кроме нее.

Твою мать!

Надо сбросить это дерьмо.

Мысль, наконец, заставляет хоть немного отвлечься, и в поисках спортивной формы уже предвкушаю с каким остервенением буду мутузить грушу.

Однако, когда я собран, закидываю спортивную сумку на плечо и открываю дверь, вижу ее.

— Я завтрак принесла.

Смущается, стоя в пижаме с подносом.

Я даже не представляю, как на это реагировать.

— Я собирался боксировать. — отвечаю, и очень стараюсь держать нейтральный тон.

Знаю, ведь в голове навертит всякой хрени. Обиделся, разозлился на нее… Да только же не понимает, что дело совсем не в этом.

Конечно, в ней, только эмоции клокочут по отношению к самому себе.

— А. — тушуется, и отступает назад: — Ничего страшного, тогда позже, да?

Сам себе язык готов оторвать в этот момент. Потому что в этом «позже» она для себя произносит «никогда».

— Кофе не помешает.

Отступаю сдаваясь.

Слабак ты, Зуев.

Проходит, ставит поднос на журнальный стол и присаживается.

— На самом деле… — робко тянет: — Я бы хотела объяснить тебе…

Вижу, как ей стыдно и как важно.

Сажусь напротив, давая понять, что готов выслушать.

Хотя, черт возьми, ни разу не готов.

— Я…Ты же знаешь, сам все видел. — печальная улыбка оседает на ее губах.

А я хочу это стереть к чертовой матери, чтобы только видеть восторг в блестящих глазах, широкую улыбку, и слышать заливистый смех.

Словно одержим этим.

— Бывший муж никогда не делал для меня ничего такого, Руслан. И я знаю, что ты думаешь по поводу моего брака и меня, но…

— Ты не знаешь. — перебиваю хмурясь: — Ты опять сделала выводы, только потому что я хотел понять решишься ты или нет.

— Да. — кивает: — Но я бы долго к этому шла. И ты это понимаешь. Все то, что ты делаешь, это как иллюзия. Я и верю, и не верю. — такое тепло в глазах, что я будто под солнцем: — И ты… — она обводит рукой меня, округляя глаза: — Какой-то фантастический мужчина. Все твои девушки, они…

Загнула ты, девочка моя.

Но вместо слов, я наклоняю голову со скепсисом глядя на нее.

— Что они?!

— Они красивы, эффектны, богаты… У них явно нет проблемного бывшего, что угрожает каждому, кто их знает. Они не ездят на общественном транспорте…Я… — она вздыхает, прикрывая глаза: — Я не такая.

Это то я и знаю лучше всего. И именно от этого меня штырит, как подростка в пубертате.

Усмехаюсь, смотря на женщину, которая давая пищу своим сомнениям, смогла сказать мне нет.

Охренеть.

— Дин, ты серьезно считаешь, что я этого не