— Вы же не будете готовить в этом ужин!

— Почему? — Дот удивленно подняла брови. — Это мои горшки и кастрюли. Они тебе не нравятся? — И она продолжила свое занятие. Кусочки шпината, ломтик кроличьего мяса и пара капель бульона…

Что-то в самодовольном выражении лица Дот заставило Трисс беспомощно захихикать. Она отвела взгляд, но зрелище крошечных котлов над огнем только ухудшило дело. Они выглядели такими нелепыми, брызгая бульоном в огонь. Внезапно вообще все показалось ужасно, невозможно смешным. Не-Трисс молча начала покачиваться туда-сюда, к глазам подступила паутина слез. Она зажала рот руками, но ее до краев наполнял смех, и ее небольшое тельце ничего не могло поделать, чтобы с ним справиться. Он рос, рос, рос, и оставалась лишь секунда до того, как он вырвется наружу, и она боялась, что это не ее смех, не ее веселье стремится на свободу.

И потом из нее полился Смех. Не-Трисс каталась по скамье, и в ее смехе слышались треск и шорох леса, колеблемого сильным ветром. Она смеялась, пока не задрожали окна и не затрепетали языки огня в камине. Из ее рта вырвались слова, но они не принадлежали ей, да и этот голос нельзя было принять за человеческий:

Дот неподвижно стояла с застывшим, ничего не выражающим лицом, наблюдая за Не-Трисс, пока ее шумное веселье не утихло. Потом она посмотрела на дверь, и ее лицо внезапно стало юным и неуверенным.

— Этого достаточно? — спросила она на удивление почтительным тоном.

— Благодарю, Дот, более чем достаточно, — сказал портной мистер Грейс.

Он стоял прямо в дверном проеме, а в шаге за его спиной Не-Трисс увидела объятых ужасом родителей. Дот собрала кухонные ножи, бросила на Не-Трисс взгляд, в котором читались едва скрываемые страх и отвращение, и поспешила к выходу. Она торопливо протолкалась мимо Кресчентов и исчезла.

— Скорлупки вместо кастрюль, — произнес мистер Грейс, медленно и осторожно продвигаясь в глубь кухни. — По каким-то причинам они никогда не подводят. Это зрелище всегда заставляет их так хохотать, что они выдают себя. — Он вздохнул. — Я обещал вам доказательство, друзья мои. Теперь вы убедились: это не ваш ребенок.

Не-Трисс тяжело дышала, но воздух в ее легкие словно не набирался. Под ногами были каменные плиты, но ей казалось, что она проваливается.

— Я… я больна. — Ее голос прозвучал задыхающимся беспомощным карканьем. Все, что она так отчаянно стремилась выяснить, больше не было ей нужно. Она хотела ошибаться, хотела сделать все что угодно, лишь бы родители перестали смотреть на нее так. Она ошибалась. — Я заболела, вот и все. Вы сами так сказали. Все вы. Я просто больна. Мне… станет лучше. Я… я обещаю.

Ее глаза наполнились влагой.

— Стойте! — Портной выбросил руку, помешав матери сделать шаг вперед. — Не играйте под его дудку. Простите, но вы должны быть сильными. Мы загнали его в угол, и оно знает, что его единственная надежда — сыграть на ваших чувствах.

— Но… — Мать бросила неуверенный взгляд на лицо Не-Трисс, и ее глаза выглядели еще более голубыми и уязвимыми, чем когда-либо. — Но взгляните на нее!

— Я смотрю на нее, — пробормотал портной и издал короткий мрачный смешок, похожий на кашель.

Внезапно он подскочил к Не-Трисс и схватил за подбородок, она успела лишь испуганно вскрикнуть. Родители шагнули вперед, чтобы вмешаться, но выражение лица портного остановило их на полпути. Это было лицо человека, готового к битве или уставившегося в эпицентр урагана.

— Вы думаете, это слезы блестят в ее глазах? — спросил он. — Сейчас я покажу вам эти слезы.

Свободной рукой он выхватил носовой платок и, хотя Не-Трисс пыталась высвободить подбородок, аккуратно промокнул уголок ее глаза, вытягивая длинную серебряную нить.

— Что?.. — Лицо отца стало пепельно-серым.

— Паутина, — коротко ответил портной. — Только и всего. Еще одна составляющая обмана. Это создание не умеет плакать.

Не-Трисс вонзила ногти в ладонь портного. От неожиданности он ослабил хватку, она укусила его и отпрыгнула в дальний угол комнаты. Мать издала слабый крик ужаса:

— Ее зубы!

— Заметили?

Портной повязал ладонь носовым платком. На тыльной стороне руки кровоточили маленькие отверстия, совсем не похожие на отпечатки зубов. Не-Трисс поднесла дрожащие пальцы ко рту и кончиками прикоснулась к тонким остриям.

— У этих существ шипы вместо зубов. Да, это их подлинное лицо. Иногда они принимают свой настоящий вид, когда испуганы или сердиты. Мне так жаль, что вам пришлось это увидеть, миссис Кресчент, но по крайней мере теперь вы знаете. Это не ваша дочь.

— Я… — Не-Трисс в отчаянии переводила взгляд с лица на лицо, ощущая, как всегда окутывавший ее кокон любви разрушается. — Я Трисс! Я… могу ею быть! Я хочу ею быть! Позвольте мне попытаться снова, на этот раз у меня получится! Пожалуйста…

Они отступали. Ее родители отступали.

— Трисс. — Лицо матери было кротким и сокрушенным.

«Но она не твоя мать», — подсказал ей разум тихим и ужасным, как удар грома, голосом. Не-Трисс слишком поздно осознала, как слепа она была. Даже осознав, что она самозванка, она продолжала думать об этих мужчине и женщине как о своих отце и матери. Это стало ее второй натурой. Она даже не понимала этого. Это мать Трисс стояла перед ней, мать Трисс в ужасе отшатнулась от нее, мать Трисс, лицо которой исказилось от ярости.

— Трисс, где она? — Горло Селесты Кресчент дернулось, когда она сглотнула. — Ты, маленькое чудовище, что ты с ней сделала? Где моя малышка?

— Мама… — С тошнотворным ощущением в желудке Не-Трисс почувствовала, как ее рот искажается в гримасе плача, которая всегда действовала и заставляла всех смягчаться и порхать вокруг нее. Но это была чужая манера, и сегодня она только усложняла ситуацию.

— Скажите, что мы должны сделать, — сквозь зубы выдавил Пирс Кресчент.

— Это будет неприятно, — ответил портной, — поэтому стоит пощадить миссис Кресчент. Она уже была достаточно храброй.

— Селеста… — Пирс ласково посмотрел на жену. — Милая, ты не могла бы оставить нас? Трисс понадобится, чтобы ты была сильной и здоровой, когда мы вернем ее назад.

— Не уходи! — Не-Трисс сразу же поняла, что вот-вот случится что-то ужасное, что-то, что портной не хотел делать в присутствии миссис Кресчент. — Не покидай меня!

Но ее рот был полон шипов, и голос звучал неправильно. С отвращением бросив последний взгляд на Не-Трисс, бледная Селеста Кресчент нетвердой походкой вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.