— Криспин Гест?

Он произнес его имя медленно, непривычные слоги слетали с языка так, как будто мастер говорил на чужом наречии. Губы, казалось, не поверили этим словам и повторили их словно беззвучное эхо.

Криспин вошел в очерченный свечой круг света.

— Да, это я.

Пил перекрестился.

— Да сохранит нас святой Себастьян. — Он еще раз смерил взглядом Криспина и отложил восковую дощечку. — Что привело тебя ко двору, Криспин Гест?

Едва уловимый страх сменился в его голосе подозрением, кустистые брови нависли над глазами.

— Я знаю, что давно здесь не был.

Криспин посмотрел в пол и выставил одну ногу вперед, другую назад, обе с изящным разворотом, — заученная поза придворного, которую вдолбили в него наставники Ланкастера за многие годы жизни в его доме.

«Как вы собираетесь стать настоящим придворным, мастер Криспин?» — спрашивал мастер Эдан, в тысячный раз исправляя его осанку во время урока танцев. Мастер Эдан обучил Криспина не только танцам, но и придворному этикету, всему, что полагалось знать ребенку его положения. Об этом позаботились бы его родители, будь они живы. «Своим умом», — отвечал Криспин.

Юная похвальба в детских устах. Тогда он не понимал, не мог представить, насколько сбудутся те его слова.

Криспин дотронулся до висевшего у него на поясе кошеля.

— У меня тут три оперенных конца от стрел вашего изготовления, мастер Пил. И мне бы хотелось, чтобы вы сказали, для кого их делали.

— Вот как?

Он потер узловатыми пальцами седой щетинистый подбородок. Бросил взгляд поверх плеча Криспина. Криспин тоже оглянулся. Там никого не было.

— В последнее время все очень интересуются стрелами.

— Не сомневаюсь.

Криспин достал из кошеля стрелы.

Пил на них и не взглянул. Все его внимание было сосредоточено на Криспине.

— Ты очень давно не показывался при дворе, если я не ошибаюсь. По правде говоря, я уверен, что король так и не изменил о тебе своего мнения, или нет?

Криспин ничего не ответил. Пусть старик думает что хочет, лишь бы помог ему добыть доказательства против Майлза.

— Все такой же упрямец, а? Не это ли в первую очередь навлекает на тебя неприятности?

— И грех гордыни, мастер Пил. Но помимо грехов я одарен и многими талантами. Даром ума и обостренным чувством справедливости.

— Да, я помню. Итак. — Его губы искривились в улыбке, прежде чем взгляд обратился на три предмета в руке Криспина. — И где ты раздобыл эти великолепные экземпляры, могу я узнать?

— Одну из трупа, другую из своего плеча — промах, а третью — из судомойки.

Он подал их Пилу.

— Из трупа, говоришь? Я знал этого человека?

— Нет. И я не был с ним знаком.

— А одна, ты заявляешь, была направлена в тебя.

— Неудачный выстрел, хотя другой был сделан чисто. Я даже думаю, что меня просто хотели вывести из строя, а не убить.

— А судомойка? Тоже погибла, я полагаю?

— Нет, едва ранена.

Пил поднес древки стрел к своей свече и повернул их на ладони. Осмотрел маленькие зарубки рядом с оперением.

— Да, это мои, никаких сомнений.

— Для кого они были сделаны?

Хмыкнув, Пил потер указательным пальцем свои зарубки и уставился в потолок.

— Интересно. Кажется…

— Пил! — крикнул кто-то у входа в оружейный склад.

Криспин узнал этот голос и, метнув отчаянный взгляд на мастера, нырнул в тень. Прижался спиной к стене и скользнул в тесное пространство в ряду широких топоров. Край острого лезвия оказался всего в каких-то дюймах от его носа. Криспин затаил дыхание.

Тень Майлза набежала на пол. Криспин еще сильнее вжался в стену.

— Пил, — сказал Майлз, — никто не приходил к тебе с расспросами о стрелах?

Пил был старым человеком, а старым людям часто извиняют и резкость тона, и невежливый взгляд. Пил, похоже, в полной мере воспользовался преимуществом своего возраста и, прищурившись, посмотрел на капитана лучников.

— Ко мне все приходят с вопросами о стрелах, юноша. Ведь я их делаю.

Последнее слово он выговорил очень четко, как будто говорил с человеком бестолковым. Майлз раздраженно нахмурился.

— Разумеется. Мне это известно. Я спрашиваю, не приходил ли к тебе какой-либо неожиданный посетитель? Человек, который не имеет права здесь находиться?

— Кто я такой, чтобы судить, кто достоин, а кто не достоин здесь находиться? Право слово, мастер Алейн, я что-то вас не пойму. Я должен знать обо всех стрелах. Да я даже вашими стрелами занимаюсь, мастер.

Криспин зажал рот ладонью, чтобы не прыснуть со смеху.

Майлз что-то пробурчал, а потом сказал:

— Черт бы тебя побрал, Пил. Строишь из себя дурачка, хотя я знаю, что ты далеко не так прост!

— Тогда и не обращайтесь со мной как с дурачком, мастер Алейн. Скажите, что вам надо, и покончим с этим.

— Очень хорошо. Я ищу этого подлеца Криспина Геста. Уверен, вы его помните.

— Криспина Геста? — Старик почесал в затылке, взъерошив седые волосы. — Я много лет его не видал. А что ему делать при дворе?

Майлз как будто его не слышал.

— Если он к тебе придет, немедленно сообщи мне. Он пробрался сюда незаконно, и об этом должен узнать король.

— Я обязательно постараюсь сообщить вам, мастер Алейн, — ответил Пил и кивком дал Майлзу понять, что разговор окончен.

Майлз фыркнул, осмотрелся вокруг и быстро покинул помещение. Криспин выбрался из своего убежища не раньше, чем услышал, как захлопнулась дверь.

Взгляд Пила, казалось, смягчился, когда он снова увидел Криспина.

— Он не очень-то вас жалует, мастер Гест.

— И никогда не жаловал. А вскоре и вовсе будет не в восторге. Стрелы, мастер Пил.

Пил вытянул руку. Стрелы он прятал за спиной. Кивнув, он вернул их Криспину.

— Это особые стрелы. Я сделал их для милорда Гонта, герцога Ланкастерского.

Хорошее настроение Криспина улетучилось. Он подался вперед.

— Для Ланкастера? Вы уверены?

Пил указал на зарубки.

— Это мои метки, молодой человек. А вот эти указывают на владельца. Это герцог. Ошибки быть не может.

Криспин уставился на стрелы, которые Пил положил ему на ладонь: Ланкастер.

Пил, склонив набок голову, спросил Криспина: