его и воспитай его воином. Таким же честным и стойким, как ты…

В этот миг внутри Клака что-то окончательно сломалось, а горло его стальными тисками сдавил спазм. Ярл едва только и смог тихо вымолвить:

- Рада, любимая… Если есть какая-то надежда…

Девушка вновь отрицательно покачала головой – но с убежденностью в голосе ответила:

- Земная жизнь скоротечна, но есть также и жизнь вечная. Мы еще встретимся, Харальд… Только прошу тебя – разреши христианам проповедовать в Хедебю… И не приноси больше никаких жертв. Ни за меня… Ни за кого либо еще.

Ярл смог только склонить голову, соглашаясь с любимой.

- И еще… Еще пообещай мне, что женишься на той девушке, кто сможет подарить тебе сына. Я вот не смогла…

Рада виновато улыбнулась – но Харальд лишь отрицательно мотнул головой:

- Только ты моя жена. Только тебя я люблю… А больше никого полюбить уже не смогу.

- Полюбишь… Своего ребенка полюбишь.

Девушка вновь сжала пальцы Харальда – и тут он понял, что она окончательно прощается с ним. Сердце забилось в груди ярла раненой птицей – а глаза заволокло непроницаемой пеленой влаги, сквозь которую он уже не смог разглядеть черты лица славянки…

- Прошу… Теперь, оставь нас, любимый. Я хочу помолиться – а мой брат христианин поможет мне в этом.

Харальд только кивнул – но вместо того, чтобы уйти, он порывисто обнял Раду, нашел своими губами ее солоноватые на вкус губы… И не расцеплял объятий, пока не услышал от нее столь важных для него, и таких рвущих сердце слов:

- Я люблю тебя… Но мне пора.

- И я тебя люблю… Люблю!!! Я обещаю, я воспитаю Рюрика и буду его защищать, как родного сына! Но после я последую за тобой!

Харальд резко встал, совершенно ничего не видя из-за застывших в глазах слез. Не оборачиваясь – ибо, как кажется, еще один взгляд на славянку окончательно разорвал бы его сердце на кровоточащие куски – он покинул покои умирающей женщины, чтобы пробежать сквозь весь дом… И без сил рухнуть на порог в бессильном и безмолвном ожидании.

- Позовите ко мне Хродгейра!

Ждать пришлось совсем недолго – бежавший в Хедебю убийца Гудфреда жил в доме ярла, не покидая двора. Теперь же он с поклоном приблизился к Клаку, замерев в двух шагах от Харальда.

- Хродгейр… Мститель. Я обещал тебе серебро за смерть Гудфреда Сигфредсона – и ты его получил. Я обещал помочь тебе бежать из Зеландии – и я помог.

- Верно, господин. Ты сдержал свое слово.

Хольд вновь почтительно поклонился… Вот только в голосе легко различить сильное внутреннее напряжение. Что ныне скажет ярл?!

- Верно… Сдержал. И сдержу теперь другое обещание – защитить тебя от мести данов. Сам понимаешь, я не могу оставить тебя в Хедебю, иначе смерть Гудфреда будет слишком легко связать с моей семьей… А потому ты отправишься к конунгу ободритов Славомиру – и передашь ему мое послание. А после останешься служить в его хирде – коли Славомир примет тебя!

- Да, господин, я сделаю это…

Харальд и Хродгейр успели подробно обсудить послание ярла, в основном касающееся дальнейшей судьбы Рюрика. Успели обсудить его прежде, чем за спиной ярла послышались тихие шаги фриза.

- Она… Помолилась и покаялась. Искренне покаялась… И ушла.

Удивительно – но в этот самый миг ярлу стало чуть легче дышать. Ибо как ни горька была мысль об уходе любимого человека – но то, что мучения Рады наконец-то оборвались и что ее последнюю волю успели выполнить, крестив девушку, каким-то странным образом успокоили Клака.

- Как тебя зовут, фриз?

- Если в крещении – то Георгием.

- Понятно… Я дам серебра тебе в дорогу. Отныне ты и твои родные – свободные люди. Уплывете на любом попутном корабле… Только прежде похорони Раду по обряду христиан.

Фриз согласно поклонился – но после с легким волнением уточнил:

- Мы предаем своих ближних земле… Но земля на христианских кладбищах освящается священником.

Харальд устало кивнул:

- Хорошо… Предай ее земле – а когда будешь во Фризии, скажи местным жрецам: я дозволяю им явится в Хедебю и предоставлю защиту.

Купец низко поклонился:

- Благодарю вас за милость, господин!

…Харальд вошел в детские покои Рюрика; мальчика уже в который раз за этот день пыталась уложить кормилица. Однако сын Годолюба упрямо вырывался из ее объятий и не слушал увещеваний – а, заметив Клака, он приветливо улыбнулся и подбежал к ярлу, неловко переставляя свои совсем короткие ножки… Впрочем, при виде мрачного лица Харальда улыбка ребенка исчезла сама собой – и озадаченный Рюрик вопросительно, с явным волнением в голосе уточнил, широко раскрыв свои большие серые глаза:

- Мама?

Удивительно – но мальчик, совсем не помнивший погибшую в Велиграде Умилу, считал своей мамой вовсе не кормилицу, а много времени проводившую с ним Раду. По которой очень скучал в дни ее болезни…

Харальд внимательно всмотрелся в черты лица малыша, именно теперь показавшиеся ему так похожим на Раду – и, опустившись перед ним на колено, неловко обнял мальчонку:

- Прости Рюрик, прости… Но мама больше не придет.

Сын Годолюба тут же заревел, вцепившись в ярла – заревел так искренне и горько, как умеют рыдать только малые детки. И в ответ на его слезы что-то стронулось в душе самого Харальда – Клак впервые за этот день дал волю собственным слезам, душившим его и не дававшим толком говорить…

Так они и плакали, крепко обняв друг друга: мальчик, потерявший вот уже вторую мать – и муж, утративший единственную по-настоящему любимую им женщину, кою он не смог даже взять в жены…

Но именно эта женщина сроднила их – а любовь к ней (у каждого своя) связала Харальда и Рюрика куда крепче кровных уз.

Глава 13.

Лето 812 года от Рождества Христова. Ютландия, Слагмарк.

Харальд Клак тяжело вздохнул, наблюдая за тем, как разворачивается в линию войско Сигфреда, упираясь крыльями в протекающую слева реку – и раскинувшийся справа густой лес.

Войско Сигфреда больше. Примерно на пятьсот воинов – но все равно больше той рати, что смогли собрать Скьёльдунги. А главное – племянник Гудфреда добился численного превосходства именно опытных хирдманов... Ведь Инглинги всегда были близки свеям. И на сей раз