скоростной? — обращается Колесников к пожилому мужчине.

— Все они одинаково медленные. Иди, не стой!

Через сорок минут поднимаемся на поверхность в центре города. До штаба — ещё километр пешком.

Штаб — старое здание с высокими колоннами. Внутри — тихо.

— Ваши документы? — спрашивают нас на входе. Мы привычно вытаскиваем удостоверения и предъявляем их.

Рядовой смотрит, сверяет фотографии с нашими лицами, возвращает обратно.

— Идите вон к окошку, оформите разовый пропуск.

У окошка просят командировочное удостоверение.

Оно одно, только на меня. И только мне оформляют пропуск.

— А вы, молодой человек, — обращается к Колесникову несговорчивый лейтенант. — Подождите на входе, пока ваш товарищ выполнит поручение.

— А что так нельзя было — заодно на двоих оформить пропуск?

— Так и надо было командировочное на двоих оформлять, — усмехается лейтенант.

— Сашка, ты давай не нарывайся! — наклоняюсь я к нему. — Тут не место для твоих шуточек. Загремим по полной. Иди погуляй на свежем воздухе, остынь, — киваю на входную дверь.

— Скажешь тоже — не нарывайся! — недовольно бурчит Колесников, но идет на выход.

— Я скоро буду. Ты там далеко не уходи, — кричу ему вслед.

Он кивает и исчезает за дверью.

Я иду широкими коридорами, поднимаюсь на 3-й этаж, дохожу до приёмной и толкаю дверь.

— Я капитан Беркутов. Мне нужно лично передать секретный пакет генералу, — четко говорю я.

— Генерал Потапов, занят, — говорит адъютант. — Оставляйте свой пакет.

— Нет. Приказ — только лично в руки.

— Ждите, — сухо бросает лейтенант.

Сижу в приёмной генерала Потапова. Лейтенант-адъютант Сёмин — молодой лет двадцати двух. Он весь из себя важный, с безукоризненным пробором в волосах и в новеньких сапогах. Но, несмотря на показное спокойствие, в его глазах заметно любопытство. Пытается заглянуть в мои руки, я держу потёртую кожаную папку с секретным пакетом.

— Товарищ капитан, — начинает он осторожно, словно боится меня спугнуть. — Генерал освободится не скоро. Пакет передайте, я отнесу генералу.

Я не двигаюсь. Смотрю ему прямо в глаза, чуть прищуриваюсь.

— Велено из рук в руки, лично генералу Потапову Василию Ивановичу, — отвечаю я.

Сёмин нервно хмыкает, поправляет китель.

— Устав знаете? — уточняет он, будто устав ему сейчас поможет.

— Лучше тебя, лейтенант, — говорю спокойно, но так, чтобы понял — не уступлю.

Он вскидывает подбородок, глядит на меня с вызовом, но потом решает не спорить. Направляется к двери кабинета. Стучит, заходит доложить.

Я слышу приглушённый голос генерала. Дверь хлопает, и через мгновение лейтенант Сёмин выходит.

— Проходите, товарищ капитан, — бросает сухо, отступая в сторону.

Поднимаюсь, отряхиваю китель, шагаю в сторону двери.

Кабинет генерала. Просторный, но без излишеств. На полу ковёр с истёртым узором, по углам тени от тяжёлых штор. В углу — деревянный глобус, рядом стоит массивный шкаф с папками, на полках — статуэтка парашютиста, макет БТР и фотография в рамке — генерал с семьёй.

На стене — карта Афганистана, отмеченная флажками. Стол генерала покрыт зелёным сукном, на нём — стакан с ручками, папки в стопке, телефон. Всё строго и по-военному.

— Разрешите войти, товарищ генерал, — говорю я.

Смотрю в упор на генерала.

— Входи.

Генерал Потапов Василий Иванович — широкоплечий мужчина, лет пятидесяти пяти. Седина выбелила виски, но в глазах стальная твёрдость. В его взгляде чувствуется опыт, в движениях — выверенность. Он внимательно осматривает меня с ног до головы.

— Беркутов? — спрашивает коротко.

— Так точно, товарищ генерал, — отвечаю, вытягиваясь в струнку.

— Пакет.

Подхожу к столу, передаю папку. Он берёт её, кладёт на край стола, даже не открывая. Секунда молчания. Потом он откидывается на спинку стула и кивает на кресло напротив.

— Садись, капитан. Рассказывай, как там, в Афгане.

Я замираю. Говорить о войне в Афганистане— не моё любимое занятие.

Но генерал ждёт, смотрит, и молчать нельзя.

— Там всё сложно, товарищ генерал, — начинаю я. — Дороги в засадах. Вертолёты работают на износ. Их атакуют с земли. Налёты на наши транспортные колонны, их сжигают на месте. Но мы не сдаёмся, воюем.

Генерал кивает, смотрит на меня внимательно, будто пытается прочитать между строк. Потом спрашивает.

— Потери большие?

— Есть двухсотые. И раненные в госпиталях.

Молчание.

Потапов вздыхает, затем наклоняется вперёд, сцепив руки в замок. Говорит тихо, но его голос от этого только жёстче.

— А ты, Беркутов, как? Цел?

Я киваю.

— Везёт пока, товарищ генерал.

Он смотрит на меня долгим взглядом, потом откидывается обратно. Берёт папку, вертит её в руках, словно раздумывает, открывать или нет. Но вместо этого неожиданно задаёт вопрос.

— А правда говорят, что ты там по-своему воюешь? Без приказов, на свой страх и риск?

Я чуть поджимаю губы. У нас такое бывает. Когда время на согласование — это время на смерть.

— Бывает, товарищ генерал. На войне всякое приходится.

Он хмыкает, смотрит куда-то поверх моей головы. Потом резко меняет тему.

— А домой хочешь?

Этот вопрос застаёт врасплох. Хотеть… Нет, не хочу. Но сказать об этом, правильно ли он меня поймёт. Поэтому только пожимаю плечами.

— Приказ будет — уеду.

Генерал Потапов смотрит на меня, а потом, неожиданно резко поднимается. Подходит к карте, показывает пальцем один из флажков.

Разворачивается, молчит, словно думает.

Затем неожиданно говорит.

— Ты нужен здесь, в Союзе.

От неожиданности не знаю, как даже реагировать на такое.

А он продолжает.

— Умные головы нужны в штабе. Ты уже доказал, что умеешь действовать на месте, но нужен тот, кто будет думать наперёд. Тебе поручат разработку операций. Ты подумай пока и не афишируй, но это прямое указание. Если согласен, то оформим перевод.

У меня внутри всё смешивается.

Служба — это там, где бой. А здесь что?

Вспоминаю Легницу, куда попал сразу после перемещения сюда в 1984 год — в СССР.

Нет, сидеть в штабе — это точно не по мне!

— Товарищ генерал, — начинаю, но он прерывает. — Это приказ? — успеваю спросить я.

— Почти приказ, Беркутов. Ты с этим справишься. Я уверен.

Потапов снова берёт папку, молча кладёт её в сейф. Глядит мне прямо в глаза. И, словно в предвкушении моей реакции, произносит.

— Как только решишь — подай знак. Позвони моему адъютанту.

— Но я уже решил, — чётко говорю я.

—