искалечил двоих, которых подозревал в связи с Афродитой. Поэтому мы с ней встречаемся в деме ее подруги, куда я прихожу тайком. На острове полно сплетников — здесь много таких никчемных бездельников. И если это дойдет до ушей Аякса...

— Аякса?

— Мужа Афродиты. Если он об этом узнает, то выследит меня, вырвет у меня кишки и съест их на моих глазах.

— Весьма неудобно для вас обоих. В случае необходимости Афродита сможет подтвердить ваши слова?

— Сможет ли она ввинтить взрыватель в бомбу и лечь с пей в кровать? Она до смерти боится Аякса. Он бьет ее, даже если она запаздывает с обедом, а если узнает про нас, то вовсе сотрет в порошок.

— Понятно. Значит, вы провели вторую половину дня с этим небесным созданием?

— Разумеется.

— Но у вас остался, так сказать, резерв для миссис Блейдон?

— Когда дело касается женщин,— заявил Никки,— то у меня появляется неистощимая сила Зевса-Громовержца.

— И вы все еще утверждаете, что миссис Блейдон назначила вам свидание вчера вечером на четверть десятого, хотя лекция должна была закончиться через пятнадцать минут и ее сестра могла вернуться в каюту?

— Четверть часа, час, пять минут — какая разница? — с величественным видом произнес Никки.— У музыки любви множество темпов. Не скажу, что восхитительная Мелисса четкими словами назначила мне свидание. Ио вчера утром она шепнула мне, что мы увидимся перед танцами. Ее глаза сказали мне остальное.

— Включая точное время, когда она будет вас ожидать?

— Я бы пришел в ее каюту раньше, но меня задержали.

Найджел не надеялся вытянуть что-нибудь еще из неисправимого Никки, поэтому он попросил его привести Питера Трубоди. С недавних пор Найджел был уверен, что он знает личность убийцы и многое об обстоятельствах двух преступлений; существовал только один возможный рисунок картинки-загадки, в который укладывались все ее фрагменты. Оставался Питер Трубоди. Найджелу не хотелось давить на юношу — он чувствовал, что показания Питера окажутся решающими, и испытывал некоторый страх, что они разрушат всю его теорию. К тому же с Питером было трудно иметь дело — полумальчик-полумужчина, он сочетал в себе мужской ум с безответственностью и непредсказуемостью мальчишки.

Устало вздохнув, Найджел вышел на палубу освежиться под морским бризом. Вдалеке уже виднелась береговая линия материка. Через два или три часа «Менелай» войдет в порт. Было бы подвигом разгадать тайну и поймать убийцу за четырнадцать часов, но эта идея как-то не вызывала у Найджела энтузиазма.

Соленый ветер гудел у него в ушах. Стук и треск из комнаты телеграфиста напомнили ему, что все зависит от ожидаемого сообщения с Калимноса. Из единственной трубы валили густые клубы дыма, тянущегося назад, над белым кильватером. Солнце, стоящее почти в зените, резало глаза, когда его свет отражался на пляшущих волнах и медных приспособлениях капитанского мостика.

В поле зрения появилась голова Питера Трубоди, поднимавшегося по трапу со шлюпочной палубы. За ним следовал Никки.

XII

— Вы курите?

— Благодарю вас. Сейчас я не на тренировке.— Рука юноши дрожала, когда он зажигал сигарету, предложенную Найджелом.

— Я продвинулся в расследовании настолько, насколько мог. Осталось только пристроить несколько недостающих фрагментов.

— Вы имеете в виду, что собираетесь кого-то арестовать?

— Думаю, что да.

— За убийство этой... этой злобной бабы?

— Убили еще и ребенка.

— Знаю. Я с этим не смирился.

Найджела охватил приступ раздражения. Кто, .черт возьми, такой этот напыщенный зеленый юнец, чтобы с чем-то мириться или не мириться.

— Вы желали смерти мисс Эмброуз и получили то,* что хотели. Зачем же до сих пор питать к ней мстительные чувства?

— Вы позвали меня, чтобы прочитать мне лекцию на тему морали?

— Нет, я позвал вас, так как должен знать, что, виденное вами на Калимносс, вызвало у вас такое потрясение?

— Я уже говорил вам, что это не имеет отношения к делу.

— Питер, кого вы защищаете? Фейт?

— Фейт? Боже, конечно нет!— быстро выпалил юноша и, словно сознавая, что выдал себя, сердито продолжал: — Ия требую, чтобы вы не впутывали в это имя моей сестры.

Найджел вздохнул.

— Я пытаюсь обращаться с вами как с разумным человеческим существом. Но если вы будете говорить как юный непонятый герой из эдвардианской мелодрамы, то мы ни к чему не придем.

Питер Трубоди покраснел. Он был чувствителен к насмешкам.

— Два человека,— продолжал Найджел,— сказали мне, что вчера во второй половине дня вы выглядели крайне скверно. Это мистер Челмерс и миссис Блейдон — если вы позволите мне упомянуть ее имя.

Питер снова сердито покраснел — затем, заметив дружескую улыбку, которой Найджел сопровождал свои последние семь слов, попытался улыбнуться в ответ.

— Не нужно уметь читать мысли,— промолвил Найджел,— чтобы узнать о ваших чувствах к Мелиссе или догадаться, что это со вы пытаетесь защитить. Я вами восхищаюсь, но думаю, что вы пошли неверным путем.

— Очевидно, об этом лучше судить мне.— Чопорные нотки еще не исчезли из голоса Питера Трубоди.

— Сомневаюсь. Влюбленный — последний из людей, способных правильно судить о чем бы то ни было.

Питер был явно доволен статусом, которым наделил его Найджел.

— Просто я кое-что неверно понял...

— Я считаю, что, утаивая факты, вы поступаете неправильно. Вы ведь не хотите, чтобы афинская полиция стала допрашивать ее из-за этого?

— Господи, конечно нет! Но им незачем...

— Сожалею, но либо вы мне все расскажете, либо мне придется сказать полицейским, чтобы они в этом разобрались.

В итоге Питер Трубоди поведал свою историю. Вчера во второй половине дня он бродил по острову, ища Мелиссу. На двух главных пляжах се' не оказалось. Тогда Питер вернулся в гавань, но не найдя ее и там, направился по дороге, ведущей на запад. Свернув за угол, он увидел впереди Челмерсов и Примроуз, идущих в том же направлении. Не чувствуя желания оказаться в их компании, Питер полез вверх по склону холма с правой стороны. Вскоре он оказался на выступе, откуда открывался вид на узкую бух-, ту. На западной ее стороне виднелись две фигуры, одна из которых была в желтой купальной шапочке. Питер нашел Мелиссу, но, как обычно, рядом с ней торчала чертова Ианта.

— Вы уверены, что это была Ианта?

— Ну, в тот момент я, очевидно, просто счел само собой разумеющимся, что это она. Они