class="p1">— Я тоже. Ребята, не жалейте этих людей. Они будут использовать всевозможные умственные трюки и возможности, которые вы им дадите, чтобы манипулировать вами.

Это хорошо. Интересно, смогу ли я использовать это, чтобы объяснить свое влечение к Изабелле и потребность попробовать ее на вкус. Это не манипуляция ни в малейшей степени, если я тот ублюдок, который не может перестать думать своим членом.

— Мы думаем, как заставить ее говорить, — говорит Доминик. — Нам нужны идеи, и сейчас, по моему честному мнению, у нас заканчивается время и тактика.

— Должен быть какой-то способ добраться до нее, чтобы она выдала нам нужную информацию, — настаивает Массимо.

Я не могу придумать способа, который не включал бы в себя потерю конечности или нанесение ей какого-либо вреда.

— Ты манипулируешь ею. Найди чертов способ. Делай то, что должен, потому что чем дольше это будет тянуться, тем хуже станет обстановка. Если Мортимер подумает, что его дочь похитили, он, естественно, начнет искать людей, достаточно сильных и могущественных, чтобы найти ее.

Это данность. Хотя я думаю, что ключевое слово — мощный. Я смотрю на Доминика. Люди узнают, на что он способен. Мы сделали невозможное, не только узнав, что у Мортимера есть дочь, но и забрав ее. Такого можно добиться, только имея рядом такого человека, как Доминик. Я не сомневаюсь, что Мортимер это знает.

— Он подумает, что мы ее забрали, — говорит Доминик и вздыхает. — Он подумает о людях в подполье, которые обладают навыками, необходимыми для раскрытия его секретов.

— Именно так, — соглашается Массимо. — Это указывает на нас. Я не идиот, чтобы думать, что этот человек не следил за нами каким-то образом, и есть вопрос доверия, который следует учитывать. Вокруг нас происходят вещи, и люди, которые должны быть надежными, доказывают, что им нельзя доверять.

Похоже, он узнал еще больше дерьма о Синдикате, но сейчас не время беспокоиться о них. По одному делу за раз.

— Сейчас все еще похоже, что Изабелла сбежала, — добавляет Массимо. — Фотография в ее машине и время, когда была сделана фотография, создают впечатление, что ей дали разрешение скрыться. Это хорошо для нас на данный момент. Охранники считают, что Саша помог ей, потому что он единственный человек, который мог это допустить. Отношения между ними достаточно крепкие, чтобы полностью поверить, что он поможет ей.

Когда он это говорит, меня озаряет мысль, и я выпрямляюсь. Одной из первых вещей, о которых беспокоилась Изабелла, был ее телохранитель. Она думала, что ее отец убьет его, когда поймет, что ее похитили. Она говорила о Саше.

Она подумала о нем прежде, чем начала просить за себя.

Я оглядываюсь на Массимо. — Думаю, у меня есть идея. Охранник Саша. Он важен для нее. Думаю, он может оказаться для нас более полезным, чем мы предполагали.

— О чем ты думаешь? — спрашивает Массимо.

— Используем его, чтобы заставить ее говорить или заставить его говорить. Как хочешь. Она утверждает, что никто не знает, где ее отец. Кто-то из них должен что-то знать. Или, я уверен, их можно убедить.

Я не могу пытать ее, но кого-то другого можно пытать, чтобы получить ответы. Один из них заговорит. Изабелла думает о Саше как об отце. Когда я слушал ее последний разговор с ним, она сказала ему это. Кажется, именно это чувство заставило его уступить ее просьбе покинуть дом. В его голосе также было что-то грустное, когда она упомянула Эрика. Их связывает связь, которую я могу использовать в своих интересах. Я уверен, что ей не понравится видеть его страдающим.

Массимо кивает. — Хорошая идея.

— Это хорошая идея, — соглашается Доминик. — Но ты же не собираешься приводить его сюда, не так ли?

— Нет, — отвечаю я. — Мы можем оставить след, так что он останется в Род-Айленде. Я попрошу Ника и ребят забрать его.

— Я пришлю еще, — говорит Массимо, одобрительно кивая.

Ему нравится эта идея. Но это просто еще одна вещь, из-за которой я буду чувствовать себя ублюдком, когда все будет сделано. Еще одна вещь, за которую Изабелла будет меня ненавидеть.

Глава семнадцатая

Изабелла

Сегодня жарко. Так жарко, что я вспотела.

Я благодарна, что Тристан не вернулся и не приковал меня снова к окну. Свобода передвижения позволяет мне принимать душ и мыться в ванной комнате.

Закончив, я выбрала свободную футболку и пару штанов для йоги из запаса одежды, который он мне принес. Я задавалась вопросом, принадлежат ли они Кэндис. Мы примерно одного размера, так что это имело бы смысл. Я также не могла представить, чтобы Тристан купил мне одежду для этого похищения.

Я выхожу на террасу, потому что там прохладнее, чем в комнате.

Сегодня его брат принес завтрак, который не был таким изысканным, как в прошлые дни. Это была просто булочка с маслом и стакан воды. Я съела и то, и другое и захотела еще.

Я чувствую себя больной после дней, когда мне нечего было есть. Вчера вечером я начала пить воду, но этого было недостаточно, чтобы утолить слабость в моем теле.

Скудный завтрак сегодня навел на мысль, что я всех разозлила.

Я не хочу ни о чем просить, поэтому жду, пока кто-нибудь другой принесет еду.

Сейчас я сижу на балконе и просто смотрю на море. Я девушка, которая любит воду. Я люблю плавать и делать все, что связано с водой. Но когда я смотрю на море таким образом, я чувствую себя еще более запертой. Море здесь не такое спокойное, к которому я привыкла. Волны всегда разбиваются о скалы, как будто надвигается шторм.

Эрик говорил мне, что это признак того, что в тех местах, куда стоит заходить во время шторма, течение сильнее.

Приятно наблюдать, как оживает море, и я могу сказать, что у этого острова должны быть свои чудеса, но я здесь пленница. В ловушке с человеком, который сбивает меня с толку. Я боюсь его и хочу его. Я ненавижу его и хочу узнать о нем больше.

Это сложно, и я сложная. Я не могу объяснить желание, потому что оно не имеет смысла.

Думаю, это можно объяснить тем, что он первый мужчина после Эрика, который заставил меня почувствовать то дикое желание потребности, которое может быть удовлетворено только этим человеком.

Я знаю, что я беспомощна и слаба.

Я сижу здесь на жаре, пот струится по моему лицу, и я либо слишком слаба, чтобы двигаться, либо мой разум сдался.

Я поворачиваю голову, когда слышу шаги.