Тристана. Он держит меня неподвижно, когда я пытаюсь встать. — Не дай ему убить его.

— Изабелла, это всего лишь сон, — говорит он, обхватив мое лицо.

— Нет, пожалуйста, помоги ему… Еще не слишком поздно. Пожалуйста, помоги мне. Мой отец убьет его. Пожалуйста. — Слова слетают с моих губ прежде, чем я успеваю осознать, что говорю и где нахожусь. Или даже то, что происходит.

— Изабелла… — говорит он. — Это… кошмар.

Кошмар. Я моргаю несколько раз и оглядываюсь вокруг, затем вспоминаю. Я вспоминаю, что я опоздала. Опоздала на годы, и последний человек, который мне поможет, — мой похититель.

Тяжелое чувство утраты и грусти охватывает меня, когда я вспоминаю прошлое и настоящее.

Да, это был кошмар, полный событий, которые я не могу изменить, и тяжесть всего произошедшего обрушивается на меня.

И тут наворачиваются слезы.

Глава восемнадцатая

Тристан

— Я дал ей регидратационные добавки, — говорит Док и хмурит брови. — Из-за этого у нее сильное обезвоживание и бред.

— Спасибо, — отвечаю я.

Мы стоим в коридоре у комнаты Изабеллы. Она спит внутри. Док провел с нами все виды полевых работ и знает, какое дерьмо мы можем вытворить, но я не думаю, что он особенно рад тому, что я держу Изабеллу в плену. Как и все остальные, кто работает на нас, он не будет высказывать свое мнение или бросать нам вызов каким-либо образом.

Он поправляет очки в костяной оправе на переносице и проводит рукой по своей седой бороде.

— Пожалуйста, сделай так, чтобы это больше не повторилось. Мы на тропическом острове. Она не может отказываться от еды и пить только воду в таком климате. На улице больше ста градусов, и станет еще жарче.

— Я понял. Спасибо, что приехали так быстро.

— Всё в порядке. Делирий3 пройдёт после отдыха, и ей должно стать лучше в течение следующих сорока восьми часов.

Делирий. Но я не уверен, что то, что мы видели, было именно им. Она уже упоминала имя Эрика и говорила о своей матери. Оба мертвы. Я думаю, её преследуют ужасные воспоминания, которые никто не должен переживать.

— Спасибо. Я позвоню, если понадобится.

Док кивает головой и уходит, а я прислоняюсь к двери.

Кэндис была здесь раньше, но ушла, чтобы помочь приготовить ужин, когда Изабелла уснула.

Я пытался держаться от нее подальше. Я не хочу этой связи, но черт меня побери… Каждый раз, когда я рядом с этой девушкой, что-то усиливается, и я собираюсь снова причинить ей боль. Когда Ник позвонит мне в следующий раз, я знаю, что это будет потому, что он нашел его и у него есть Саша. Это последний туз в моем рукаве.

Если взятие ее любимого телохранителя и пытки над ним не дадут мне ничего, я не знаю, что даст. Нам действительно придется начать готовиться к войне.

Я отталкиваюсь от двери и смотрю на белую глянцевую поверхность.

Она спит внутри, возможно, снова пробуждается ото сна, и я помню этот взгляд в ее глазах, когда она пришла в себя и поняла, что я не тот человек, который может ей помочь. Спасти ее и призраков, которые преследуют ее разум.

Она сказала что-то, что открыло дверь в ее душу, и я не удержался и заглянул. Может быть, я сделал это, потому что, как и Алисса, никто не может понять боль, которую ты испытываешь, если сам не прошел через это. Кажется, у нас обоих есть люди, которых мы хотели бы спасти. Это снова тот момент, душа к душе.

С этой мыслью я толкаю дверь, и она поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня.

Она не спит и отдыхает, откинувшись на стопку подушек.

Она бросает на меня осторожный взгляд, но ничего не говорит.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я.

— Я в порядке. Мне просто нужна вода, — отвечает она. Ее голос немного дрожит.

Я подхожу к столу со стаканом воды и несу его ей. Она протягивает руку, чтобы взять его, но я сажусь на край кровати и подношу его к ее губам, чтобы она могла пить.

Она, кажется, удивлена этим жестом, но пьет. Она не допивает, просто берет достаточно и откидывается на подушку.

— Лучше?

— Ага

— Я принесу еды позже, но ты должна ее съесть.

— Ладно… Мне не хочется есть, только воду.

— Неважно, ты должна сделать и то и другое. У нас очень жарко, как тропики, — объясняю я. — Отлично, если тебе нравится такая погода, но станет хуже, если ты перестанешь есть и пить.

— Где мы? Пожалуйста… просто скажи мне это. Думаю, если мне суждено умереть здесь, то я хотела бы знать, где я. — Ее лицо искажается от грусти, и она отводит от меня взгляд.

— Почему ты думаешь, что я тебя убью?

— Всё это указывает на это…

— Как всё это заставляет тебя так думать? — спрашиваю я.

— Тристан Д'Агостино, ты забываешь, что я из твоего мира. Я знаю, что такое тьма и что она означает. Я знаю взгляд тех, кто ей испорчен. В таких ситуациях не бывает переговоров. У таких, как ты, нет сердца. Я — лишь сопутствующий ущерб, и настанет момент, когда я перестану быть даже этим.

Она замолкает на секунду, закрывает глаза и продолжает:

— Ты обманул меня, заставив поверить, что хочешь быть со мной. Я никогда не думала, что ты такой, но ошибалась. Хотела бы я с самого начала увидеть твою истинную, чудовищную сторону. Человека, который накачал меня наркотиками, когда целовал. Человека, который лгал, прекрасно зная, что собирается сделать. Ты привёл меня сюда. Я знаю твоё лицо, знаю твоё имя. Ты сделал бы это только в том случае, если собираешься избавиться от меня, когда закончишь.

Я смотрю на нее и не знаю, что сказать. Все, что она сказала до сих пор, описывало меня, независимо от того, что я чувствую к ней. Мне нечего сказать, чтобы объяснить, что я сделал и почему, потому что это неправильно.

Она смотрит на меня долгим и пристальным взглядом, понимая, что задела меня за живое.

— Ты только выхаживаешь меня, чтобы я снова стала здоровой, и ты можешь получить от меня то, что хочешь, а я ничего не могу тебе дать, — добавляет она. — Знаешь, теперь мне смешно об этом думать. Я — шутка. У моего отца так много врагов, но его самый большой враг — я. Я гарантирую тебе, что он не сделал тебе ничего хуже того, что он сделал мне.

Ее