которую вела с ее соседом одновременно с войной с Японией. Витте осознавал военные и экономические последствия войны и прямо говорил о том, что России «потребуется двадцать или двадцать пять лет, в течение которых ей придется заняться исключительно внутренними делами и поддерживать мир во внешней политике»[248].

Когда мир, и особенно биржу и банки Франции, потрясли события в Мукдене и Цусиме, в Париже возникло «состояние обеспокоенности относительно будущего Франции, России и их союза» [Long 1974: 227]. России стало сложнее получить заем у французских инвесторов, даже несмотря на то, что некоторым из них были очень выгодны такие операции как с политической, так и с экономической точки зрения. Джеймс Лонг точно описывает влияние этой войны на отношения России и Франции: «Русско-японская война положила конец медовому месяцу франко-русского союза. <…> С точки зрения Франции эта война испортила ее единственного союзника, вскрыв шаткое финансовое положение России и принеся угрозу тысячам французских рантье» [Long 1974:233]. В этой ситуации германский император Вильгельм II попытался внести раскол между Россией и Францией, чтобы заменить Францию в качестве более надежного и верного союзника России. Он хотел убедить своего русского кузена подписать русско-германское соглашение, к которому позднее должна была присоединиться Франция. Такой договор положил бы конец изоляции Германии, так как британскую угрозу сдерживала бы сильная континентальная группа, в то время как через Россию можно было бы оказывать давление на Францию по колониальным вопросам [Venier 2004: 332]. Таким образом, пророссийская позиция в германском правительстве имела прагматический характер, а не была альтруистическим выражением солидарности между двумя императорами-кузенами.

К 1902 году стало понятно, что конфликт между Россией и Японией можно было бы локализовать англо-японским союзом[249]. Также было очевидно, что Германия не станет вмешиваться в войну, которая ведется исключительно за интересы в Корее и Маньчжурии, в особенности потому, что русской армии определенно не понадобится военная помощь, чтобы победить Японию[250]. Предполагалось, что конфликт с Японией заменит русско-турецкий конфликт предыдущего столетия[251]. Послу Германии в Токио Эммериху фон Арко ауф Валлею (1852–1909) было приказано сказать японцам следующее:

У России и Германии хорошие отношения, потому что нет конфликта политических интересов. Но союз между нами невозможен, пока существует франко-русский союз, поскольку основой нашего союза должна была бы стать взаимная гарантия законных прав. Однако франко-русский союз не продержится и суток, если Россия станет державой, выступающей гарантом Франкфуртского мира[252].

Министерство иностранных дел Германии подчеркнуло свою позицию: «Маньчжурия и Корея совершенно не представляют для нас интереса»[253]. Однако, в отличие от России, германский посол признал значение Кореи для японцев и доложил об этом Бюлову:

Корейский вопрос <…> один из жизненно важных вопросов для Японии. Россия не может позволить Японии консолидировать силы в Корее и поэтому занимает пространство между Порт-Артуром и Владивостоком; с другой стороны, Япония понимает, что, если она предоставит России возможность разместить военную базу на корейском побережье, это будет означать ее окончательный отказ от политики аннексии Кореи[254].

Следовательно, в Берлине осознавали угрозу войны, и для Министерства иностранных дел Германии было очевидно, что амбиции царя могут спровоцировать Японию. Нежелание Николая II понять жизненно важные интересы Японии в регионе могло привести к войне[255]. Таким образом, император Вильгельм II, как и Франция и Англия, был заинтересован в локализации будущей войны[256]. Даже после начала войны французы заявляли, что союз с Россией не будет иметь силы за пределами Европы[257]. В Министерстве иностранных дел Германии предполагали, что в начале войны Япония будет одерживать победы, поскольку в этом регионе не располагаются основные силы Российской империи[258]. Канцлер Бюлов осознавал возможности, которые появлялись у Германии при отсутствии сильной России в Европе, но подчеркивал, что Германия должна создавать впечатление, будто она не заинтересована в войне в Восточной Азии при участии России. Германская империя должна была создать для русских не вызывающий сомнений образ верного и надежного соседа[259]. Следовательно, вероятная война сделала бы возможным сближение с Россией, поскольку Российской империи могла помочь только Германия[260]. Николай II, напротив, продолжал верить, что он способен предотвратить начало боевых действий, на что его кузен в Германии восклицал: «Ты, наивный ангел!»[261] Япония разорвала дипломатические отношения всего три недели спустя, обвинив Россию в высокомерии во время переговоров:

Правительство Японии благородно предпринимало безуспешные попытки достичь согласия с Россией по справедливым и разумным предложениям Японии. Но так как не удается достичь удовлетворительного результата, правительство Японии вынуждено остановить переговоры с правительством России, чтобы защитить свою позицию, находящуюся под угрозой. Ответственность за текущую ситуацию и ее вероятные последствия будет лежать на России[262].

Когда война наконец началась, Вильгельм определенно надеялся использовать Николая в качестве инструмента для борьбы с «желтой опасностью» в Восточной Азии.

[Он] надеялся, что тепло личного письма царю способствует тому, чтобы склонить его к применению силы против Японии. Напротив, отношение императора Николая II остается безразличным, он, кажется, даже не хочет бороться и, возможно, отдаст без боя или после небольшого сопротивления Маньчжурию японцам. Такой исход необходимо предотвратить любой ценой[263].

Если Бюлов советовал Вильгельму II не требовать слишком агрессивно от России начала войны в Восточной Азии, то германский император указывал, что Российская империя обязана бороться с «желтой опасностью» в Маньчжурии. Вильгельм II считал позором, что Франция не поддерживает борьбу за белую расу в Азии, в то время как Англия и США поддерживают японцев. Он действовал не из политических соображений, тогда как Бюлов понимал, что первостепенной задачей для международных отношений являлась локализация войны в Восточной Азии[264].

Совместно с США германские политики работали над нейтрализацией Китая, чтобы предотвратить эскалацию войны до мирового масштаба[265]. Президент Рузвельт, как описано в предыдущей главе, также разделял мнение канцлера Бюлова, что долгая война будет лучшим вариантом для держав, не участвующих в ней. Посол в Вашингтоне барон Шпек фон Штернбург писал в докладе:

Президент Рузвельт сказал следующее: «В наших интересах, чтобы противостояние России и Японии затянулось, чтобы обе державы ослабли как можно сильнее, и чтобы после заключения мира зона конфликта не исчезла и обе державы остались в той же ситуации, что и до войны, в том, что касается их границ и географических интересов. После этого Япония не будет угрожать амбициям Германии в Цзяо-Чжоу и нашим на Филиппинах. Интересы