— Нет… не надо… все прекрасно.

Мои покупки доставили. Я принял душ и примерил новый костюм. Мое отражение в разбитом зеркале было зигзагообразным. Те части костюма, которые я мог видеть, показались мне приемлемыми. Лицо было разделено на части, но я посчитал, что виновато зеркало. Самое время идти на свидание с женщиной-полицейским. Миссис Бейли спросила:

— Вы в полицию обращались?

— Нет.

— Я так и думала.

Папа Иоанн Павел II в 1982 году сказал, обращаясь к пилигримам-полицейским:

Задача полиции в современном мире, безусловно, не из легких. Она требует призвания, безоглядной преданности делу безопасности и благосостояния сограждан. Вам необходимо ощущать себя важной и эффективной моральной силой, действующей на благо общества.

Я мог процитировать эти слова наизусть, что и делал порой в самых странных обстоятельствах.

Когда открылась гостиница «Бреннанз Ярд», все отреагировали одинаково. Находясь на углу Ки-стрит, она всегда пользовалась популярностью. Разумеется, гостиница была с претензиями, но не до противного. В бар пускали и в джинсах, но костюм был предпочтительнее.

Я вошел, и услужливый бармен поприветствовал меня:

— Добрый вечер, сэр.

Ну, что я говорил… не без претензий.

Я взял кружку пива и сел в углу. Даму мою было не узнать: она явилась в хлопчатобумажной блузке, короткой черной юбке и туфлях на среднем каблуке. В руке — стакан со спиртным. Я сказал:

— Я бы вас в этой экипировке не признал.

— Можно мне сесть?

— Если только вы не предпочитаете стоять.

Женщина села.

Я взглянул на ее стакан и заметил:

— Хотите, угадаю? Минералка?

— Нет, белое вино.

Я закурил, и она сказала:

— Пожалуйста, не курите.

— Господи, Ридж, что вы за синий чулок?

— Такой, которому не нравится пассивное курение.

Я откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на нее. В толпе вы бы ее не заметили, но мне почему-то показалось, что ее это устраивает. Я сказал:

— Вы хотели меня видеть. Не припоминаю, чтобы вы говорили о каких-то правилах.

Женщина-полицейский отпила глоток вина. Невозможно было сказать, получила ли она от этого удовольствие. В ее глазах горел лихорадочный огонек. Не то чтобы одержимость, но что-то вроде того. Она тихо спросила:

— Почему вам так нравится раздражать людей?

— Не знаю… да и не так это. Давайте скажем, что мне не нравится «раздражать людей». Видит Бог, их сейчас прорва, этих людей. А благосостояние сделало их еще хуже.

— Вы предпочитаете добрые старые времена?

— Не ехидничайте, Ридж, у вас сразу рот сползает набок

Брид Ник ен Иомаре подождала, пока я допил пиво, и сказала:

— Не могли бы вы не напиваться, пока мы не переговорим?

— Зависит от того, надолго ли вы заведетесь.

Она наклонилась вперед:

— Я — хороший работник.

— Я тоже был хорошим полицейским.

Женщина покачала головой и продолжила:

— Я серьезно. Мне нравится работать в полиции. Я отношусь к ней без всякого пренебрежения.

Пауза.

— Как и вы.

Я встал.

— Выпить принести?

— Нет.

Ожидая заказ, я старался справиться с гневом. Слов нет, Ридж меня задела за живое. Я закурил следующую сигарету и проверил, следит ли она за мной.

Нет.

Таращится в окно. Наверное, мечтает о том дне, когда станет шефом полиции. Мне пришло в голову быстренько выпить и отвалить. Оставить ее наедине с высокими моральными принципами. Но я знал, что она не из тех, кто остановится. Наступит день, когда она меня выследит, и мне придется выслушать то, что она собирается мне рассказать. Шумно вошел священник, святой отец Малачи, приятель моей матушки.

Заметив меня, он изрек

— Как всегда, бар подпираешь.

— А ты, как всегда, ведешь себя как последняя задница.

Отец Малачи отступил, моя горечь добралась и до него, но он быстро оправился и сказал:

— Думал, это заведение слегка тебе не по рангу.

— Тебя же они пустили.

— У нас товарищеский ужин. Мы забронировали зал.

— Молитвы окупаются, не так ли?

— Твоя мать больна. Мог бы протрезветь и навестить ее.

Я схватил свою кружку и пошел прочь, сказав:

— Чтобы навестить ее, мне надо в стельку напиться.

Когда я сел, Ридж спросила:

— Он священник?

— Да нет, простое отребье. Так о чем вы хотели мне рассказать?

— О монастыре Святой Магдалины.

— И…

— Голуэй теперь европейский город.

— И что?

— Поэтому многим бы не хотелось, чтобы старые грехи были выставлены напоказ.

— И какое это имеет ко мне отношение?

— Вы разыскивали женщину, которая там работала.

— И откуда это вам известно?

— Мой дядя… он был полицейским.

— Господи, ну и семейка.

— Я могу вам помочь.

— Вы слегка опоздали. Я ее уже нашел.

— Вы меня не слушаете.

— В смысле? Дело закрыто, все в прошлом.

Она глубоко вздохнула:

— Недавно в этом городе были убиты двое юношей.

— Да, я слышал в новостях.

— И это все, что вы знаете?

Мне начало все это надоедать, и я почти закричал:

— Что тут еще знать, черт возьми?

— Их имена!

— Зачем мне их знать?

Ридж откинулась на спинку стула и выдержала паузу.

— Потому что они родственники Риты Монро… Ее племянники.

Я старался переварить эту информацию, даже покрутил головой и пробормотал:

— Вы уверены?

— А вы как думаете?

— Господи.

Я в уме припомнил все, что знал, вернее, думал, что знал, и спросил:

— Зачем кому-то убивать ее племянников?

— Чтобы сделать ей больно.

Тут я вспомнил свою встречу с Ритой Монро. Она тогда сказала: «Я плохо себя чувствую. У нас горе».

Или что-то в этом духе. И она в самом деле была в разобранных чувствах. Я же, разумеется, не обратил на это внимания. К тому же кто-то побывал у нее в ее доме, у меня, кстати, тоже. Ридж заметила: