Когда я проснулся, кресло все еще было занято. Но не моим вчерашним гостем, а уже совершенно другим персонажем.

— Тебе нужно знать, что никакого Дьявола нет и никогда не существовало, — улыбнулся он мне улыбкой, от которой сразу почему-то потеплело внутри.

— Да, я в курсе, — потягиваясь и зевая, буркнул я из-под одеяла, — мне вчера уже сообщали что-то в этом роде.

— Кто? — нахмурился он.

— А вот как раз несуществующий Дьявол. Только он говорил о вас.

— Это невозможно. Его не существует. Как он мог тебе что-то сказать?

— Хорошо, — согласился я, пытаясь попасть ступнями в свои тапочки, — в таком случае, мне об этом сообщило кресло, в котором вы сейчас сидите. Говорят, иногда оно может разговаривать.

Гость покосился на кресло и медленно закивал. Судя по спокойному выражению его лица, он остался удовлетворен осведомленностью этого предмета интерьера.

— Да, кстати, — я остановился в дверном проеме, — вас же тоже не существует, верно?

— Верно, — коротко ответил он, хотя я уже приготовился к длинному рассуждению.

— Ну вот и ладненько.

Я развернулся и направился в ванную. Тот день тоже не обещал быть легким. Мне нужно было успеть к началу еженедельного совещания, где меня снова нагрузят работой по самую макушку. К тому же, наш директор очень не любил опаздывающих.

— А где Лопатин? — спросил директор, глядя прямо на меня.

Все присутствующие на совещании тут же повернули головы в мою сторону. Я хотел было что-то ответить, но не успел.

— Его нет, — подал голос Перепелкин — начальник моего отдела и, к слову сказать, тот еще гад.

— Что значит — нет? Вот он я, здесь, — поднявшись со стула, произнес я.

— Ну нет так нет, — пожал плечами директор, — лишите его премии и выпишите предупреждение. Еще раз опоздает — увольняйте к чертям собачьим.

Перепелкин тут же подобострастно закивал и принялся что-то записывать в блокнот. Я еще пару раз попытался оповестить всех присутствующих о своем присутствии, но на меня никто не обращал внимания. Как будто меня действительно не было. Решив, что сегодня на работе делать нечего, я направился домой. Едва открыв входную дверь, я сразу же почувствовал этот запах — смесь аромата каких-то благовоний и серной вони. Эти двое ждали меня на кухне. На плите кипел чайник, а они, расположившись на стульях друг напротив друга, играли в карты.

— Меня теперь тоже нет, — выключив газ под чайником, произнес я вместо приветствия.

— Бывает, — пожал плечами Дьявол и бросил на стол пикового короля.

— И что мне теперь делать?

— Наливай чай. Мне без сахара, — не отвлекаясь от игры, ответил Бог и побил короля козырной семеркой.

— В дурака умеешь? — покосился на меня Дьявол.

— Я хотел бы снова быть, — слегка повысил я голос. Меня начинало раздражать равнодушие этих двоих.

— Серьезно? — хором спросили они.

— Абсолютно, — кивнул я, — в том, что меня нет, я не вижу никаких плюсов.

— Ну как хочешь, — снова пожал плечами Дьявол и бросил на стол второго короля.

И в этот момент начался ад. Сначала зазвонил телефон. Директор решил позвонить мне лично, чтобы наорать так, как никогда на меня никто не орал. Не успел я закончить разговор, как в дверь постучали ногой. Сосед снизу угрожал убийством и прочими непотребствами, так как я залил его квартиру, в которой он только неделю назад сделал новый ремонт. Стоя на коленках в ванной и собирая тряпкой воду в ведро, я вспомнил, что вчера был последний день ежемесячной оплаты кредита, а я о ней благополучно забыл. Только лишь я взял в руки телефон, чтобы позвонить в банк, как на дисплее высветился незнакомый номер. Вежливый голос сообщил мне, что он позволил себе шалость скрутить с моей машины номера, а для того, чтобы они вернулись на место, я должен пожертвовать малую толику своих денежных средств. Все время, пока я разговаривал с «доброжелателем», на пороге стояла моя семидесятилетняя соседка по лестничной площадке и пыталась донести в мое второе ухо сообщение о том, что Витька с третьего подъезда опять угодил в тюрьму, а скамейки во дворе покрасили так неровно, что на них теперь противно сидеть. Даже старший по дому не упустил случая заглянуть ко мне на огонек, чтобы выбить из меня подпись для петиции относительно организации парковки во дворе. Я никогда еще не чувствовал себя настолько существующим. Обо мне вспомнили все, кто только мог. Круговерть закончилась только ближе к ночи, когда я открутил отверткой свой же дверной звонок и отключил телефон. Все это время мои потусторонние гости распивали чай и разыгрывали уже, наверное, двухсотую партию в дурака.

— Ну, как тебе твое бытие? — перемешивая колоду, вежливо поинтересовался Дьявол.

— Терпимо, — соврал я и сел за стол, опустив голову на уставшие руки.

— Вот и хорошо. Будь себе на здоровье, — улыбнулся Бог, — надеюсь, ты теперь понял, почему нас нет? Если бы мы были, то нас бы или разорвали на куски или мы бы просто сошли с ума.

Я так ничего и не ответил. Усталость взяла свое и я просто отключился. Проснулся я уже утром в той же самой позе — сидя за столом, с головой, опущенной на руки. На столе лежала колода карт и стояли две пустые кружки.

С тех пор прошло много лет и даже сейчас я не смогу ответить на вопрос — существуют ли эти двое или их нет. Но, как бы там ни было, это их личный выбор. Кстати, премии меня тогда действительно лишили. Пришлось одалживать у друзей денег, чтобы компенсировать соседу ремонт, а номера от моей машины… Впрочем, это вам, наверное, не очень интересно. Вы же и сами знаете, каково это — Быть.

Крыса, вальяжно развалившаяся на спине в закроме амбара, поднесла ко рту пригоршню зерна, перевела взгляд на свой плотно набитый живот и медленно высыпала надоевший корм обратно на пол.

— Нет, это какое-то безобразие, — вздохнула она, — четыреста граммов за неделю! Скоро в нору перестану пролезать! С этим срочно нужно что-то делать.

С трудом поднявшись на лапы, она перелезла через деревянное ограждение и, переваливаясь с одного бока на другой, направилась к приоткрытой двери амбара. Высунув мордочку на улицу, она прислушалась к звукам снаружи. Людей во дворе не было. Живность занималась своими делами. Куры лениво бродили по территории и ковыряли лапами землю, выискивая в ней зернышки и насекомых; утки, спрятав голову под крыло, дремали у таза с водой; гуси, как обычно, громогласно обсуждали последние новости скотного двора.

Крыса повела носом, принюхиваясь к запахам, которые служили для нее индикаторами опасности, но, не почуяв ничего неладного, наконец выбралась на улицу. Ее внимание тут же привлекла полуоткрытая дверь сарая, из которой доносились приглушенные голоса, большинство из которых были ей знакомы.

Проковыляв до двери сарая, она перелезла через порог и оказалась внутри. Перед ней развернулась драматическая сцена, которая выдавила бы слезу даже у самого бессердечного зрителя. В самом углу подсобного помещения в лучах заходящего солнца, проникающих внутрь сквозь запыленное окошко, на грязной тканевой подстилке лежал серый в полоску Кот. Его глаза были прикрыты и лишь мерное дыхание говорило том, что он еще жив. Драматизма ситуации добавляли обступившие его со всех сторон животные. Положив голову на лапы, на Кота тоскливо взирал Щенок, всем своим видом показывая, как он сочувствует своему другу. Рядом, поджав одну лапу под себя, неподвижно замер Петух, а у самой головы умирающего сидел Утенок, поглядывая на него слезящимися то ли от горя, то ли от тяжелого запаха глазами.