litbaza книги онлайнРоманыПротиворечие по сути - Мария Голованивская

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 32 33 34 35 36 37 38 39 40 ... 57
Перейти на страницу:

– Так уж и все!

– Ну, мы знаем, журнальчики, видишь ли, почитываем.

– Что, и мальчишки? Небось, это твоя бывшая девушка тебя натаскала. Молчишь.

– Извини.

– Ну, что у тебя с твоими таможнями?

– Ничего, бесконечные проверки, думаю – на месяц минимум, магазины закрыты на учет, несем дикие убытки.

– А к кому надо – ходила?

Я, конечно же, не буду делиться с тобой подробностями своего визита "к кому надо". Палыч выслушал, как и положено, в гробовом молчании, мотал головой, ругался, говорил: "Лохи", запустили, только когда вляпаетесь, прибегаете, только когда нужно спасать. Не цените дружбы, не умеете тонко общаться.

Потом вдруг смягчился, стал причитать: "Бедные вы наши девчушки, все чего-то носитесь, себя не жалеете". Пространно говорил о жизни и судьбах России, потом вдруг о своем приболевшем сенбернаре. На все на это надо было к месту реагировать, проявлять несусветный интерес и к России и к собаке.

– А ты на даче-то у меня не была?

– Да вы и не звали меня, Андрей Палыч.

– Надо бы съездить, посмотришь как живет честный раб народа.

– Конечно, надо.

– Шашлычки, то да се.

Подсел поближе, ущипнул за пальчик

– Хорошая ты баба, Лариса Степановна, только смурная какая-то.

Полез расспрашивать, что у меня да как, есть ли надежная опора в жизни, спонсор устремлений и начинаний.

Тошнотно, но ничего не поделаешь, нужно держать удар. Быть как пионер "Всегда готов!" или на современный манер в ответ на вопрос: "А что вы делаете сегодня вечером?", кокетливо улыбнувшись, отрапортовать: "Мы сегодня вечером делаем все".

– Позвони через недельку, посмотрим, чем сможем помочь, тогда и про шашлычки поговорим. Мы на субботу-воскресенье едем тут с ребятами на рыбалку, а там дальше видно будет.

Выкрикнула: "Слушаюсь, Андрей Палыч!", выскочила из кабинета вся красная, как рак, но счастливая, что не стал щелкать замком и лезть под юбку. А через неделю поглядим, может, все и утрясется.

– Так ты ходила к кому надо? – не унимаешься ты. – Схема боя у тебя есть?

Ты стоишь уже в новых брюках и пиджаке, как настоящий денди, ужасно молодой и ужасно не похожий на себя самого.

– Схема боя в таких ситуациях выглядит очень просто. Сидеть тихо и ждать, пока подадут сигнал, что пора по кругу нести взятки.

– А от кого сигнал?

Объяснять тебе всю эту нехитрую науку – скучно. Разослать гонцов, собрать связи, понять, на кого ставить.

– Может, поужинаем?

– Хандришь?

– Что ты будешь? Хочешгё, я за минуту приготовлю салат и поджарю куриное филе?

Ты предлагаешь вместе подумать, и меня это раздражает. Ты не сворачиваешь с темы и настаиваешь на доскональном выстраивании схем. Раздражаешься, что я соскальзываю, обижаешься, что вроде бы как не оказываю доверия, не признаю за тобой права.

– Я имею право знать, – говоришь ты с той самой интонацией, которая ничего, кроме протеста, вызвать не может.

Я хорошо знаю привкус этой фразы, я не выношу ее, потому что за ней, кроме самоутверждения, ничего не стоит. Я от этого зверею. Убытки бешеные, снова влезать в долги (только-только выдохнули спокойно), того и гляди – ложиться под Палыча, потому что дело тут не в том, хочет он или нет, у них это ритуал, типа боевого крещения, присяга на лояльность, после этого и денежки свои через фирму прокачать можно, и о других деликатных услугах попросить можно, прикрыть если надо, оформить пару мертвых душ – настоящяя морока, а тут еще этот сопляк лезет со своими правами.

– Слушай, ты чего от меня хочешь? Если ужинать – то давай, а если чего другого – то извини.

Бешеный взгляд из под спадающей на лицо пряди волос. Ярость и искривленный рот.

– Ну, правильно, за сопляка меня держишь.

И дальше полный джентельменский набор. Про "не нужен", про "нашла себе цацку", про вас про всех, которые живут на доморощенных рецептах и затыкают уши, когда пытаешься с ними нормально говорить.

Срываешь с себя одежду, швыряешь на пол. Еще секунду – и хлопнешь дверью. Остановиться невозможно. Схема есть схема, и инерцию ее никаким разумом не перешибешь.

– Ты считаешь, что мне мало всего того винегрета, что у меня есть, ты хочешь добавить?

– А какого, собственно, винегрета?

Я наливаю себе четвертую порцию коньяка и понимаю, что за ней последует пятая и шестая. Ну и плевать.

– Скажи, давай, какого винегрета? Что, не знаешь, на какую полку меня поставить?

– Да при чем здесь ты?

– Ты права, я сам знаю, что ни при чем. Я вообще здесь ни при чем.

Все, приехали. Вот уже и ругаемся, и ужас, что ты сейчас уйдешь и не вернешься, парализует меня и лишает возможности говорить и действовать. Ты засыпаешь меня вопросами, один обиднее другого. Ты пытаешься заставить меня дать какие-то ответы, трясешь за плечи, кричишь, и я понимаю, что я должна сейчас что-то сказать, что на самом деле ты – главное, что у меня сейчас есть, что просто я загнана в угол, и поэтому молчу, что тебе не надо так гневаться, что все хорошо, и будет хорошо, но ничего почему-то не выговаривается, так со мной происходило всегда во время ссор.

– Я ненавижу тебя! – кричишь ты совсем по-детски. – Я никогда больше не приду, слышишь, никогда!

Ты медленно, словно в кино, одеваешься, берешь в руки свой дорогой портфель, оглядываешься, прежде чем открыть дверь, держишь паузу, в которую, я знаю, я должна успеть втиснуть какое-то важное слово, но его нет, я вижу твою спину, захлопывающуюся дверь, слышу твои шаги на лестнице, стремительные, хлопок двери парадного.

Я подсчитала, чтобы добраться до дома – тебе нужно сорок минут. Через час бутылка коньяка была пуста, и я дрожащей рукой набирала твой номер телефона.

Трубку сняла сонная Маринка, и я неспешно выслушав несколько "Алло!", все набирающих благородного негодования, нажала на своем телефоне кнопочку "off". Все. Спина, исчезающая в дверном проеме, – это все.

Мы ехали на трех серых "Волгах" по Рублевскому шоссе. В первой – Палыч, я, водитель, он же по совместительству телохранитель и повар. В другой – брат Палыча – какой-то большой чин из местной администрации маленького приморского городка, его московская многолетняя подруга (фактически вторая семья и двое детей), охранник, так же по совместительству кулинар, и гигантский палычев сенбернар, которого, как многие рассказывали, он очень любил брать на свои оргии.

В третьей – глава омона Рублевки, давний дружок Палыча, с которым вместе восходили, – коренастый холеный десантник афганского разлива – и его боевая служебная подруга, белокурая Жизель, которую он откровенно тискал на протяжении всего пути на дачу.

1 ... 32 33 34 35 36 37 38 39 40 ... 57
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?