успел запасти достаточное количество съестных припасов, то был бы за них спокоен. Но сонное время наступило так внезапно и за мной стали так усердно наблюдать, что я не смог даже предупредить их».

16 мая. С величайшим удивлением узнаю я, что на даче остался европеец: гость моего мужа, какой-то американский ученый, профессор доктор Грэй. Он приехал на остров ради исследования ядовитого тумана. Мистер Кчерни говорил о нем с плохо скрытым недоверием. А между тем он сам пригласил его на свою яхту. Сегодня за завтраком он сообщил мне о вероятной гибели американца, либо сгоревшего в доме, зажженном молнией, либо отравленного сонным туманом, подобно стольким другим. Злорадная улыбка, сопровождающая этот рассказ, объяснила мне многое. Одним преступлением больше! Приглашая бедного ученого с собой, мистер Кчерни, очевидно, рассчитывал на какой-нибудь счастливый случай, который помог бы избавиться от человека, ставшего почему-либо неудобным. О, какой ужас и какое лицемерие! Но, впрочем, чему я удивляюсь? Ведь я уже давно поняла характер моего мужа. И в его руках жизнь моего бедного друга. Джаспер, что с ним сталось? Ужасная неизвестность терзает меня больше всего остального.

16 мая (поздней ночью). Проходя из столовой через большую гостиную к себе в спальню, я услыхала шорох за одной из портьер. Кто-то осторожно дотронулся до моего платья. Я вся похолодела от испуга, но, сообразив, что это мог быть кто-нибудь из прислуги, желающий попросить моего заступничества, к счастью, не вскрикнула, а только спросила дрожащим голосом: «Кто там? Что надо?» Никто не отвечал мне, только чья-то горячая рука схватила меня за руку. Я быстро оглянулась. Передо мной стоял он — Джаспер! Он пришел спасти меня!»

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ,

в которой Джаспер Бэгг продолжает свой рассказ

Не подозревая, что доктор Грэй мог быть опасно ранен, мы все страшно перепугались, когда он упал мне на руки и остался без движения, как мертвый. Долли Вендт скорее всех сообразил, в чем дело, и начал распоряжаться с уверенностью профессионального фельдшера.

Приложив ухо к груди доктора и убедившись прежде всего в том, что сердце его бьется хотя слабо, но правильно, он, видимо, успокоился.

— Нечего тревожиться, капитан! Простой обморок, вызванный болью и потерей крови. Должно быть, проклятый морской черт сильно-таки повредил ему ногу. Перелома нет, иначе он бы не мог дойти сюда, а что именно с ним случилось, сейчас посмотрим. Посветите-ка мне, Баркер! Поднимите фонарь повыше, вот так! Ага, теперь я понимаю, в чем дело. Перерубая хобот проклятого чудовища, доктор сам поранил себя ножом. Посмотрите, платок, которым он наскоро обмотал рану, насквозь вымок в крови, да и теперь еще кровь сочится из глубокого пореза. Ну, да это не опасно. Только бы прикосновение кожи морского черта не было ядовитым! Верхняя часть проклятого щупальца все еще обвивается вокруг ноги, у самого пореза. Это-то и раздражает рану. У кого из вас есть перочинный ножик, господа? Дайте-ка его поскорей, да добудьте мне полотна. Платков мало будет, мне надо бинты подлиннее. Разорвите кто-нибудь рубашку, нам тут не перед кем стесняться!

В одну минуту мы все стали раздеваться и, конечно, оказались бы скоро в костюмах Адама, если бы Долли не умерил нашего рвения. С удивительной ловкостью юноша отделил, с помощью перочинного ножика, закоченевший обрубок громадного щупальца, впившегося в ногу доктора, и с отвращением швырнул в сторону этот окровавленный кусок зловонного рыбьего мяса. Затем он нежно и осторожно промыл рану водой из моей походной фляжки, которую я, к счастью, догадался наполнить еще в пещере старого Оклера, соединил края глубокого пореза и крепко забинтовал их полосами из рубашки Питера Блэя, успевшего первым приготовить нужные куски полотна. Все это заняло не более десяти минут, в продолжение которых мы обменялись только несколькими негромкими словами. Немедленно по окончании перевязки доктор Грэй слегка вздохнул.

— Помогите ему приподняться, капитан! — распорядился наш доморощенный хирург. — Я уверен, что через пять минут он придет в полное сознание!

Долли Вендт осторожно зажег лампу и осветил бледное лицо американского ученого, все еще недвижимо сидящего, прислонившись к стене пещеры… Его глаза были открыты, но сознание еще не вполне к нему возвратилось. Осторожно приподнял Долли бессильно наклоненную голову ученого и, приложив к его губам мою фляжку с водой, прошептал едва слышно:

— Постарайтесь проглотить глоток воды, доктор! Это сразу оживит вас!

Понял ли больной справедливость этого совета или последовал ему машинально, но только он сделал два-три глотка, как взор его начал терять свою мутную неподвижность.

— Что за странное место? — прошептал он, очевидно не соображая, где находится. — Скажите, как мы сюда попали, капитан Бэгг?

Обрадованный тем, что наш больной узнал меня, я горячо пожал его бессильную руку.

— Слава Богу, что вы очнулись, доктор! Если бы вы знали, как напугали нас своим обмороком! Мы все до того растерялись, что не будь Долли опытнее и благоразумнее нас, старых моряков, вы и до сих пор, пожалуй, лежали бы без чувств!

Наш раненый начал припоминать все случившееся. Не без труда вытянул он перевязанную ногу и, морщась от боли, но все же довольно бодро проговорил:

— Помню, все помню! Скалы, и морского черта, и мое падение. А теперь мы на другом берегу подземного озера у дверей дома мистера Кчерни. Не так ли, капитан?

— Так, дорогой друг! — отвечал я осторожным шепотом.

Разделив скудные съестные припасы по-братски, мы уселись в глубокой темноте и принялись закусывать, запивая скромную пищу из моей фляжки, сдобренной коньяком доктора.

Положение наше было далеко не завидно. Это мы понимали без дальнейших размышлений. Лишенные не только пищи, но и питья, так как подземное озеро было наполнено морской водой, мы не могли долго оставаться в этой пещере, даже если бы нас и не нашли здесь разбойники. Оставалось идти напролом и смело просить гостеприимства у хозяина подводного замка.

— Я бы сам отправился к нему, — объявил мистер Грэй после подробного обсуждения нашего положения, — если бы раненая нога не мешала