Эди усадила его на промокший диван.

– У нас деловые отношения, а не любовной роман. – Фред надулся. – Милый, мы просто разок перепихнулись. Не волнуйся, все за то, что мы сделаем это снова. Но у нас не любовь и не страсть, а финансовое партнерство.

– Ты меня соблазнила, – заметил оценщик.

– Конечно, соблазнила. И ты был неподражаем.

Фред горделиво приосанился – душа приготовилась к взлету.

– Но больше никаких цветов, никакого вина, – выговаривала Эди. – Просто сними для меня комнату в своей чертовой «Рамаде», ладно?

– Хорошо, – серьезно согласился Фред. – Завтра утром.

– Милый, ты посмотри, что здесь творится – ни крыши, ни стекол в окнах. Хуже пляжной кабинки!

– Ты права, Эди, здесь тебе оставаться невозможно. Я перепишу свои представительские.

– Ну что ты мелочишься, Фред! Мы собираемся ободрать твою компанию на сто сорок одну тысячу баксов, а ты жмешься из-за шестидесятидолларовой комнаты в мотеле. Ну сам подумай.

– Не сердись, пожалуйста.

– Ты оформил заявление на выплату?

– Да, вот бумаги.

Посмотрев документы, Эди Марш приободрилась. Она развязала букетик и поставила цветы в кофейник с тепловатой дождевой водой. Затем пара откупорила бутылку «шабли» и выпила за успех предприятия. После четвертого бокала Эди сочла уместным спросить напарника, что он собирается делать со своей долей.

– Куплю яхту и поплыву в Бимини, – ответил страховщик.

– А женушка?

– Кто? – переспросил Фред, и оба рассмеялись. Оценщик тоже поинтересовался, как Эди распорядится семьдесят одной тысячей.

– Хайянис-Порт, – ответила Эди, не уточняя.

Когда «шабли» кончилось, Эди притащила в гостиную высушенный матрац и, вывернув лампочку, зажгла принесенную Фредом свечку, которая пахла солодовым молоком. Раздеваясь, Эди услышала, как партнер копошится в портфеле – искал презерватив. Фред зубами надорвал фольгу и сунул пакетик подружке в руку.

Эди считала презервативы абсолютно дурацким изобретением – они ее и трезвую-то смешили, а в подпитии вызывали просто бурю веселья. На сегодня ухарь Фред выбрал красненькую резинку, только натягивать ее было, собственно, не на что. Хихиканье партнерши сбило Фреда с панталыку, испортив чудное настроение, созданное вином. Распростершись на спине, оценщик отвернулся. Эди шлепнула ему по ногам, чтобы раздвинул, и умостилась между.

– Чего ты сразу сдался? – попеняла она. – Соберись, миленький. Ну-ка! – И Эди крепко ухватила Фреда между ног.

– Не могла бы ты…

– Нет. – Хихикать при минете всегда считалось дурным тоном, к тому же Фред из тех, кто может никогда не оправиться от эмоциональной травмы. – Сосредоточься, – наставляла Эди. – Вспомни, как нам было хорошо вчера.

С помощью Эди презерватив уже начал развертываться в боевую позицию, когда внезапно смолк электрогенератор. Бензин кончился, подумала Эди. Но это терпит, главное – Фред-младший начал подавать признаки жизни.

Что-то тихо щелкнуло, и украшенный нарядной шапочкой член Фреда вдруг оказался в луче яркого света. Эди выпустила неслуха и села. Сосредоточенно зажмурившийся Фред прошептал:

– Не останавливайся.

В дверях стоял человек с мощным фонарем.

– Свечки, – проговорил он. – Офигеть, как уютно.

Фред Дав перестал дышать и зашарил рукой, ища очки.

Эди встала, прикрыв грудь руками.

– Спасибо, что постучал, придурок, – сказала она.

– Я вернулся за машиной. – Щелкунчик водил лучом вверх-вниз по ее телу.

– Ищи на улице, где ты ее бросил.

– А куда торопиться? – сказал Щелкунчик и шагнул в дом.

Бонни пришла в комнату Августина в половине второго. Забралась под одеяло, не коснувшись хозяина двуспальной кровати, что было совсем непросто.

– Вы спите? – прошептала Бонни.

– Без задних ног.

– Извините.

Августин повернулся к ней.

– Подушка нужна?

– Лучше обнимите.

– Не пойдет.

– Почему?

– Я, признаться, слегка голый. Не ждал гостей.

– Еще раз извините.

– Закройте глаза, миссис Лэм.

Августин встал и натянул просторные брюки. Рубашку не надел, спокойно отметила Бонни. Августин скользнул под одеяло и обнял ее. Какая у него теплая и гладкая кожа. Вот он шевельнулся, и у Бонни под щекой прокатились тугие мышцы. Макс сильно отличается сложением, подумала Бонни и тотчас прогнала эту мысль. Нечестно сравнивать, кто лучше обнимается. Сейчас, по крайней мере.

Она спросила, был ли Августин женат.

– Нет, – ответил он.

– А помолвлены были?

– Трижды.

– Врете! – Бонни подняла голову.

– К сожалению, нет. – В полутьме комнаты было видно, что Бонни улыбается. – Вас это забавляет?

– Скорее интригует. Три раза?

– Нареченная успевала одуматься.

– Это были разные женщины? Без повторов?

– Разные.

– Я должна спросить, что произошло. Отвечать не обязательно, но не спросить не могу.

– Ну, первая вышла за преуспевающего адвоката. Он занимался делами о личном ущербе и вел в суде групповой иск по силиконовым имплантантам. Вторая основала архитектурную фирму и сейчас в любовницах у венесуэльского министра. А третья снимается в популярной кубинской мыльной опере, она там играет Мириам – ревнивую шизофреничку. Пожалуй, – заключил Августин, – все они поступили мудро, прервав отношения со мной.

– Готова спорить, обручальные кольца остались у них.

– Ой, это всего лишь деньги.

– И вы до сих пор смотрите ту мыльную оперу?

– Она очень хорошо играет. Весьма убедительно.

– Необычный вы парень, – сказала Бонни.

– Вам уже лучше? Как правило, мои проблемы других ободряют.

Бонни опустила голову:

– Меня беспокоит завтрашняя встреча… с Максом.

– Вполне естественно, что вы нервничаете. Я и сам немного дергаюсь.

– Ружье возьмете?

– Посмотрим. – Августин сильно сомневался, что губернатор объявится, да еще с мужем Бонни.

– Вы боитесь?

Августин чувствовал ее легкое дыхание на своей груди.

– Не боюсь, – сказал он. – Тревожусь.

– Эй.

– Что – эй?

– Вы возбуждаетесь?

Августин смущенно поерзал. Чего она еще ожидала?