В случае состоявшегося нападения врага («внезапного») в округа может быть отдана команда отдельным сигналом. Или командующие дадут такой приказ, не дожидаясь указаний из Москвы. Что, возможно, также происходило и в реальности. Но повторяю, в данном случае сигнал, имеющий наименование «Гроза», даже не о выполнении «Планов обороны». Этот сигнал запускал в действие мобилизационные планы округов!

Далее С. Чекунов пояснил:

«Название схемы — это не связь, это принцип проведения мобилизации. Всего в СССР в 1941 году было предусмотрено три варианта проведения мобилизации — открытая частичная, открытая всеобщая, скрытая. Каждому варианту присваивалось название. В случае объявления мобилизации в округ поступала телеграмма, в которой упоминалось это название.

Разберем случай ЗапОВО. В случае наличия в мобтелеграмме названия «ГРОЗА» округ проводил открытую частичную мобилизацию, в случае наличия названия «ШТУРМ», округ проводил открытую всеобщую мобилизацию (ШТУРМ был общим для всех округов), в случае наличия названия «ПУШКА» ЗапОВО проводил скрытую мобилизацию.

Вот текст Мобилизационной телеграммы, которую отправили с Центрального телеграфа 22.06.1941:

«Мобилизационная схема_

Президиумом Верховного Совета СССР объявлена мобилизация. Первый день мобилизации 23 (двадцать третье) июня. № 2206».

Вместо прочерка при отправке в конкретный округ проставляли свое название схемы. В случае с ЗапОВО отправленный текст (из Генштаба, в ответ на который Минск и отвечал указанной выше шифровкой. — O.K.) был следующий:

«Мобилизационная схема ГРОЗА

Президиумом Верховного Совета СССР объявлена мобилизация. Первый день мобилизации 23 (двадцать третье) июня. № 2206».

Данный текст означал, что на территории Западного Особого военного округа объявлялась открытая частичная мобилизация…»

И как видно из приведенных шифровок, в разные округа шел сигнал под разными «именами». То есть сигнал «Гроза» шел только в один округ, в ЗапОВО…

«Красные пакеты» вскрываются либо по команде до начала войны (например, тот же сигнал «КОВО-41»), либо после нападения врага (и по устным командам также), и «пакеты» вскрываются автоматически после начала выполнения «Планов прикрытия». И сигнал «Гроза», который так обожает Резун, к этому никакого отношения не имеет! И то, что данный сигнал прошел только вечером 22 июня, никакой роли для подъема войск по боевой тревоге не играло. Округа дали свои команды и на выполнение «Планов прикрытия», и на вскрытие «красных пакетов», как и положено — еще утром и скорее всего по команде ГШ, то есть именно Жукова. После нападения Германии.

Повторим — «Гроза» из Москвы — это не «План нападения», а «условный сигнал», определяющий схему мобилизации в ЗапОВО, частичную мобилизацию на территории ЗапОВО» (Чекунов С.Л.). И кстати, Маландин не «ошибся» с термином «Гроза» по ЗапОВО, по которому вскрывали «красные пакеты». При всем богатстве русского языка этим кодовым словом в ЗапОВО уже по округу и давали команду армиям на вскрытие своих «пакетов».

А теперь почитаем сами воспоминания командира мехкорпуса КОВО К.К. Рокоссовского — он и описывает, как ему прошел приказ о начале войны и как он вскрывал свой «красный пакет» (на самом деле он из обычной серой бумаги, но на нем есть красная полоска). Ему при этом не Жуков звонил, а из штаба армии, в которую и входил его корпус.

Вот что пишет маршал, мемуары которого Резун либо не читал, либо считает, что их никто не читал в России.

9-й мк 5-й армии КОВО генерал-лейтенанта К. К. Рокоссовского входил по «Плану прикрытия» КОВО в состав резерва командующего округом и из штаба округа должен был напрямую получать приказы, но:

«Около четырех часов утра 22 июня дежурный офицер принес мне телефонограмму из штаба 5-й армии: вскрыть особый секретный оперативный пакет.

Сделать это мы имели право только по распоряжению Председателя Совнаркома СССР или Народного комиссара обороны (т. е. Сталина или Тимошенко. — O.K.). А в телефонограмме стояла подпись заместителя начальника оперативного отдела штарма. Приказав дежурному уточнить достоверность депеши в округе, в армии, в наркомате, я вызвал начальника штаба, моего заместителя по политчасти и начальника особого отдела, чтобы посоветоваться, как поступить в данном случае.

Вскоре дежурный доложил, что связь нарушена. Не отвечают ни Москва, ни Киев, ни Луцк.

Пришлось взять на себя ответственность и вскрыть пакет…»[43].

Могу пояснить еще раз — Рокоссовского в этой ситуации «смутило» не столько то, что нет «подписи» Сталина под этим приказом или что ему не из штаба округа (хотя бы) позвонили, а то, что его «подписал» офицер, не имеющий на это право.

Дело в том, что подобные приказы передают оперативные дежурные по армии. И в телефонограмме должна быть указана «подпись» (или стоять ссылка) на лицо не ниже тех, кого указал Рокоссовский, мол, «вскрыть особый секретный оперативный пакет», и далее должно быть указано — «на основании директивы НКО и ГШ (или СНК) такой-то». А в 9-й мк телефонограмму «подписал» всего лишь заместитель начальника оперотдела штаба армии — лицо, имеющее право на передачу таких команд, но не имеющее права их «подписывать» (передавать от своего имени)! И Рокоссовский и пытался это сообщение перепроверить, когда пытался дозвониться до других — пытался выяснить в округе или в Москве подробности. Кстати, похоже, немногие понимают, что телефонограмма — это не более чем надиктованный текст приказа по телефону и тот, кто его передает-диктует и сообщает, кем подписан данный приказ-телефонограмма. И в данном случае Рокоссовскому передал его «дежурный офицер» не более чем записанный в рабочей тетради дежурного текст приказа из штаба армии, в котором и было указано, кто передал этот приказ и кто его «подписал». Фамилия этого заместителя начальника оперативного отдела 5-й армии — Владимирский. Кстати, он написал одни из самых интересных мемуаров об этих днях — Владимирский А.В. «На киевском направлении. По опыту ведения боевых действий войсками 5-й армии Юго-Западного фронта в июне — сентябре 1941 г.»[44].

Правда, при этом сам Владимирский так об этом написал:

«Командующий армией, ознакомившись с содержанием директивы, сам лично в начале четвертого часа по телефону приказал командирам корпусов поднять войска по тревоге, повторив при этом требование директивы НКО «не поддаваться ни на какие провокации», что было понято некоторыми командирами соединений как предостережение — не давать немцам повода для раздувания спровоцированных ими приграничных конфликтов в войну».

То есть командарм-5 Потапов после 3 часов утра якобы сам звонил во все корпуса, однако Рокоссовский принял звонок-телефонограмму от Владимирского, которую тот и передал «от себя», а не со ссылкой на уже поступившую в штаб армии «Директиву № 1», подписанную наркомом и начГШ.