– Хв-хватайте их, православн-ные! Все мне погром-мили, раз-зорили вс-сего. Самогону четверть ставлю! Хв-ватайте их!

Собственно, господин Хомяков и договорить не успел, как на волшебном слове «самогон» сразу трое самых опустившихся энтузиастов ретиво бросились в погоню.

– Ату их! Держи безбожников!

Я птицей взлетел в седло, и мы с юной англичанкой одновременно послали лошадей вперед. Старый казак задержался на секундочку только для того, чтобы, свесившись с коня, громко сказать в лицо подбежавшим крестьянам:

– Гав!

Те невольно отпрянули, выкатив круглые глаза, пятясь и крестясь. Матвей удовлетворенно ухмыльнулся и сделал едва заметное движение коленями. Его злобный жеребец Черт тут же встал на дыбы и, замесив копытами воздух, в длинном прыжке рванул с места. Вопли сраженных горожан быстро стихли в поднятой пыли, а мы гнали галопом версты две-три, прежде чем перешли на рысь.

Я постарался спокойно объяснить нашей спутнице, что произошло в трактире, пока она была занята личной гигиеной. Должен признать, что мисс Энни не ругалась, не капризничала и не иронизировала над нами. Она лишь искренне удивилась такому длительному преследованию нашего небольшого отряда.

– Право, иногда мне кажется, что наши противники слишком хорошо осведомлены.

– Вы правы, – задумчиво согласился я. – Нас не просто преследуют, нам строят засады на пути.

– Кому вообще известно, что вы направляетесь на Байкал?

– Как минимум троим – царю Александру, тому безымянному чиновнику из секретных служб, ну и графу Воронцову, разумеется. Согласитесь, трудно подозревать любого из них.

– Не спорю, – задумчиво признала Энни. – Однако глупо отрицать тот факт, что кому-то известно о нас больше, чем мы бы того хотели…

Матвей, краем уха прислушивающийся к нашему разговору, не вмешивался, но меж бровями у него пролегла глубокая морщинка, свидетельствующая о том, что и его тоже тревожили сомнения. Правда, как оказалось, его мысли были направлены немного в другую сторону.

– Ты бы лучше, хлопчик, мне про того вражину в турецкой феске рассказал с подробностями.

– Мне не удалось хорошенько его разглядеть, – прервав беседу с мисс Челлендер, признал я. – В двух случаях я видел его издалека…

– Хоть что-то давай.

– Ну, он высокий, примерно с вас ростом. Здоровый такой. Подбородок выбрит, усы длинные. Вроде все.

– Да уж, навскидку не опознаешь.

– Говорил он так, вроде по-русски, но с акцентом, – попытался припомнить я.

– Каким?

– Ну, в чем-то даже на ваш похоже.

Матвей задумался, насупившись, как сыч. Потом, видимо, что-то решив для себя, тихо замурлыкал себе под нос неизвестный мне казачий марш:

Роспрягайте, хлопцы, коней,

Та лягайте почивать.

А я пийду в сад зелений,

В сад, криниченьку копать.

Ма-ру-ся, раз-два-три, калина,

Чорнявая дивчина,

В саду ягоды рвала-а!

– Да! – неожиданно даже для самого себя вдруг заорал я. – Именно так он разговаривал! Вот с этим самым образом «чьерняфая диффчина…».

– Не пой, хлопчик, у тебя слуха нет, – сдержанно морщась, попросил меня Матвей, да и мисс Челлендер, честно говоря, резво повернула свою лошадку в сторону.

– Неужели так плохо?

– Не, главное, громко не пой. И все одно хорошо, что ты его опознал.

– Спасибо.

– А все остальное плохо… – резюмировал бородач и причмокнул, посылая коня вперед.

Я так и не понял, что он хотел этим сказать и чем недоволен?! Я-то в чем виноват, если у меня музыкального слуха нет и тот тип не показал мне свои паспортные данные?

Вопрос так и остался открытым. Но что-то там было, я уверен, он не просто так оборвал разговор и сумрачно замкнулся в себе. Поверьте, чтоб папин денщик молчал вплоть до самого вечера – такого не было никогда. Я постарался это запомнить.

Ночевали мы на небольшом частном хуторе, у гостеприимного хозяина и его многочисленной семьи. Хутор стоял на отшибе, за высоким забором, под охраной троицы здоровенных цепных псов, каждый из которых мог в одиночку справиться с матерым волком.

Нас наконец-то накормили! Пусть самой простой, крестьянской пищей, пирогами и кашей, но зато от всей души. Спать уложили в большом сарае, на сеновале. Предлагали в доме, но я бы там ни за что не остался, просто из уважения к хозяевам. Их и так на палатях спит десять человек, включая девяностовосьмилетнего деда, страдающего надрывным кашлем.

Мисс Энни Челлендер первой напросилась в сарай, и мы, как вы понимаете, не могли оставить ее одну. И кстати, должен признать, что мы почти не прогадали.

Поясню. Лично меня всю ночь кусали какие-то мелкие и чрезвычайно шустрые твари. Подозреваю, что рыженькой англичанке тоже досталось, с ее стороны за горой сена слышались постоянные хлопки и постукивания. Только старый казак спал таким безмятежным сном, что мне хотелось его придушить.

Такое впечатление, что его никто не кусает. Не понимаю, может, он мазью какой-то намазался, а может, шкура дубленая и ее не прокусишь, не знаю! Однако утречком он встал свежий, как британский сельдерей или русский огурчик. Мы же с мисс Челлендер скатились с сеновала такими невыспавшимися, что…

– Ох, голубки, боюсь даже спросить, и че ж вы всю ночь делали-то? – ни капли не краснея, спросил папин денщик, интимно подмигивая нам обоим.

Сказать правду почему-то не решались ни я, ни Энни. Да и что скажешь – всю ночь с блохами или вшами воевали?! Он же над нами до самой Сибири ржать будет на пару со своим черным жеребцом.

Кто как, а лично я такого издевательства не вынесу и вызову обидчика на джентльменский боксерский поединок. Хотя что-то мне говорит, что он просто отлупит меня, даже не надев перчаток и не дождавшись сигнала гонга.

Дальнейший путь пролегал вдоль речки с непроизносимым названием, в необъятной Российской империи таких много. По ней мы выбрались на холм, и Энни обернулась, зачарованная бескрайними просторами моей исторической родины.

– Господи, я никогда не предполагала, что у вас такая огромная страна, – тихо выдохнула она, обращаясь скорее ко мне, чем к Матвею. – Разумеется, я училась в школе и прекрасно читаю карты, но… Там все выглядит таким маленьким и близким… У вас можно ехать весь день и не встретить человеческого жилья! Британские острова тоже огромны, но они куда более населены и ухожены. Не правда ли, господин Строгофф?

– Пожалуйста, называйте меня просто Майкл. Или по-русски, Михаил, если вам угодно.

– Да, благодарю вас, я попробую, – заметно смутилась она.

Я протянул руку, коснувшись ее локтя:

– Поверьте, излишняя чопорность вам не к лицу. Вы так милы и обаятельны, что никому и в голову не придет переходить в общении с вами грани приличия. Я очень надеюсь стать вам добрым другом.