Но она ошибается.

Признавшись, что была влюблена в меня, она не захлопнула дверь передо мной и не закрыла ее на засов, как намеревалась, а, наоборот, приоткрыла. Быстро прибежала благоприятная возможность, словно полный решимости таракан.

Если она когда-то уже была влюблена в меня, значит, может влюбиться снова. И теперь впервые я понял, чего хочу, что мне необходимо, что я должен непременно заполучить. Конни.

Четверг, 5 октября 2006 года

— Пора нам съездить отдохнуть, — говорит Питер.

Вот за это я его и люблю. Питер так хорошо меня понимает. Он всегда со мной. Нет, он всегда на шаг впереди меня. Отдых — это как раз то, что нам нужно.

— Вдвоем, — говорю я и пытаюсь вспомнить, когда мы в последний раз отдыхали вдвоем, только вдвоем — без няни, Ориол, близнецов и даже без ежедневника.

Питер прошел в ванную и умывается, смывая с лица грязь. Он явно меня не услышал.

— Ориол будет в восторге, — продолжает он.

Плевать на восторги Ориол. Она с таким же восторгом останется дома с няней, если ее снабдить кучей DVD и «Смартиз»[18]. Я прекрасно понимаю, что Питеру это говорить нельзя ни в коем случае, и ищу иные слова.

— Помнишь Мальдивы? — кричу я.

— О да, там было прекрасно. Мне очень понравилось. Мы побывали на Мальдивах за год до рождения Ориол.

Останавливались в «Баньяне». Прекрасный отель, изумительное обслуживание, полное расслабление и покой. Все это время я практически не носила ничего, кроме крошечных трусиков. Тогда проблемы целлюлита меня еще не волновали.

Питер появляется из ванной, садится на кровать, снимает носки и принимается стричь ногти на ногах. Терпеть не могу, когда он это делает в ванной. Я потратила немало сил и времени, создавая любовный рай, но никакие бархатистые коврики шоколадного цвета, полы орехового дерева, лакированные пристеночные столики не справятся с необходимостью стричь ногти на ногах. Эти действия убивают страсть, второго мнения быть не может. До того как мы поженились, он ни разу при мне не стриг ногти. Не принюхивался к подмышкам. Не чесал яйца. Не проверял, нет ли у него перхоти. Есть у него ряд таких привычек. Я отмахиваюсь от неприятных мыслей и пытаюсь сосредоточиться на том, каким образом добиться желаемого. Во что бы то ни стало я должна избежать типичной для среднего класса недели отдыха со всяческими прогулками на лоне природы en famille[19].

Я становлюсь на кровати на колени позади Питера и обнимаю его за шею. На мне весьма соблазнительные бюстгальтер и трусики, поверх которых накинут коротенький шелковый пеньюар — он должен был это заметить. А если и не заметил, то обязательно заметит, когда будет просматривать финансовый отчет по карте «Виза».

— На Мальдивах было так жарко, вынимать из чемодана практически ничего не понадобилось, — шепчу я ему на ухо.

Питер задумывается, и его лицо расплывается в улыбке. Он заглотил наживку и теперь бредет по тропе воспоминаний. Конечно же он вспоминает, как зубами развязывал боковые тесемки моих трусиков-бикини и мы занимались любовью на пляжике, на который можно было выйти только из нашего номера. У мужчин все просто.

Я начинаю покусывать ему ухо. Я почти слышу шум выкатывающихся на берег волн, вспоминая его поцелуи. Тогда они все еще отличались разнообразием — от ласковых касаний до дьявольски страстных. Теперь наши поцелуи стали довольно пресными; иногда мне приходится напоминать ему про язык. И нас не беспокоило, что песок может засыпаться куда не нужно, что нас увидят, что искусают москиты. В те дни мы почти ни о чем не беспокоились. Если закрыть глаза, я и сейчас почти явственно чувствую его нежные ласки, потрясающие проникновения. На Мальдивах мы занимались любовью на пляже, в гостиничном номере, на веранде, отдаваясь друг другу со всем пылом. Настоящей любовью.

Я начинаю целовать его шею. Плевать на поездку, поговорим об этом потом. Сейчас мне нужен только Питер. Мой Питер. Тот, кто чувствует, где меня нужно коснуться именно сейчас и с какой силой. Именно он умеет заставить меня вздыхать, стонать и даже рычать.

Одно неуловимое мгновение, и Питер уже целует меня. Настоящим поцелуем. Впиваясь в губы, ощущая мое желание и то, что именно сейчас я жажду в какой-то степени подчиниться его мужской грубой силе. Он опускает меня на постель, садится на меня, распахивает пеньюар и любуется открывшимся видом.

— Ты такая сексуальная, — бормочет он. Наконец-то заметил. Да, я такая. Хорошо бы ему всегда помнить об этом, причем не раз в полмесяца.

Питер обжигает мои губы поцелуями — каждый растворяет частички обиды или натянутости между нами. Я чувствую приближение восхитительного мига, закрываю глаза и отключаю мозг… С каждой восхитительной волной исступленного восторга недели неудовлетворенности уходят все дальше, и стена между нами постепенно исчезает.

Сияющий Питер радостно улыбается мне. Я пытаюсь сосредоточиться. Иногда это бывает нелегко сделать после сильного оргазма.

— Так, значит, я закажу нам всем номера?

— Да, — соглашаюсь я с улыбкой. У мужчин все так просто.

Четверг, 5 октября 2006 года

В школьном холле, как всегда, ужасно холодно и гуляют сквозняки. Здесь собралось пять мам; мы разговариваем между собой, и с каждым словом изо рта вылетает облачко пара. Лин Финч шутит, что мы смотримся как стадо драконов. Мы, члены родительского комитета, представляющие родительскую ассоциацию, всегда приходим раньше городских попечителей. Наверное, бизнесмены и викарий заняты более важными делами или, по крайней мере, любят создавать такое впечатление. Большинство членов родительского комитета составляют мамы, которые не могут или не хотят покидать дом ради работы и уже не припомнят, когда что-либо можно было считать важнее наших встреч и всего того, что они представляют.

Мистер Уокер, спасибо ему, всегда старается прийти вовремя, предпочитая в комитете иметь дело с мамами, а не с мужчинами. Мы все его очень любим и по этой причине, и по множеству других. Сегодня, когда он торопливо входит в холодный вестибюль, потирая озябшие руки, я едва его узнаю. Он подстригся. Стрижка очень ему идет и делает его еще привлекательнее, тогда как прежде его волосы выполняли более функциональную роль — было на что шляпу надеть.

— Мистер Уокер в новом прикиде, — шепчет Лин Финч.

Он избавился от пиджака с нашивками на локтях и выбросил коричневые вельветовые брюки. Сегодня на нем брюки из «Френч коннекшн» и пиджак фирмы «Тед Бейкер»[20].