Прусс сразу согласился идти на царскую службу и поинтересовался, а не могут ли вместе с ним пойти другие дворные люди. Когда опричник сказал, что могут, то он попросил разрешения пойти переговорить с ними.

Через час у Черного был сформирован земский воинский отряд численностью в полсотни человек. Правда, на устроенном тут же смотре выяснилось, что у половины из новых царских дворян нет доспехов и шлемов. Заботы Хворостинина о производстве мягких панцирей и бумажных шапок оказались весьма своевременными.

Черный отпустил стрельцов в Смоленск, а сам с Григорием и еще двумя новыми дворянскими ополченцами поехал к пастухам, чтобы уберечь боярские табуны от увода за границу. Кони нужны были и стрельцам, и для перевозки гуляй-города, и для того, чтобы посадить на них всех набранных в воеводстве воинов.

С боярскими пастухами разобраться оказалось совсем не просто. Два десятка пастухов были кабальными холопами Якова Матвеевича. Кабальную запись на себя они дали во время прошлогоднего голода, взамен на ежемесячные выдачи боярином продуктов питания и одежды – месячину. По действующим законам кабальные холопы изменщика боярина подлежали освобождению. Кабальные записи на пастухов Черный уничтожил, однако идти из вотчины тем было некуда. Договорились, что пока им будут продолжать выдавать месячину, а они пасти табуны. Угонять табуны в Польшу они за это не дадут, а охранять их будут люди Григория Прусса.

Та же проблема была и с жившей в вотчине челядью – поварами, конюхами, псарями, хлебниками. Они тоже были холопами. Получив свободу, челядь не знала, как ею воспользоваться. Только пятеро из трех десятков мужиков готовы были вернуться к крестьянскому труду или стать самостоятельными ремесленниками. Дворовые девки вообще требовали, чтобы их перед уходом с боярского двора выдали замуж, как обещал при приеме на службу боярин.

Михаил Черный искать девкам мужей не стал, решив перевалить заботу о них на нового управляющего.

Завершив устройство дел в конфискованной боярской вотчине, Черный поехал с Григорием Пруссом в Смоленск, чтобы представить его Хворостинину.

Наместник одобрил все действия своего товарища и назначил Прусса временным управляющим вотчины Бороздных.

Теперь надо было послать дьяков переписать все имущество, подготовить предложения по разделу огромной вотчины на небольшие поместья для детей боярских, которые перейдут на царскую службу и станут царскими дворянами.

Проблема возникла и с князем Шуйским. Посидев в холодной тюремной камере, он собрался с мыслями и отказался от своих показаний. Стал говорить, что оговорил себя, испугавшись пыток. А золото в его каморе, мол, хранил без его ведома ключник, а откуда оно у него, не знает.

После долгих размышлений Хворостинин решил, что Черный немедленно повезет Шуйского под охраной в Москву и передаст там его Малюте Скуратову. Вместе с князем в Москву отправили всю его семью.

Хворостинин дал перед отъездом Михаилу Черному с собой письмо к Ивану Васильевичу, в котором подробно расписал дела Шуйского. Он написал также царю, что приступил к строительству гуляй-города, что продал меха и заказал на вырученные деньги оружие и военное снаряжение. Царя он попросил в письме о том, чтобы отпустил к нему из плена немецкого капитан Юргена фон Фаренсбаха для набора отряда рейтар. Пообещал, что наемников он оплатит из тех денег, что получит от продажи пушнины. Про желание Йосифа продавать на монопольных началах пушнину в Европе наместник писать не стал. Решил, что пусть меняла сначала выполнит все свои обязательства перед ним.

Прием в Александровской слободе. Гравюра XVI века

Первое время выполнять обязанности смоленского наместника было для Хворостинина нелегко. Такого высокого поста он никогда ранее не занимал, как решать множество постоянно возникавших административных и хозяйственных проблем точно не знал. Приходилось часто уповать только на помощь Всевышнего, да на то, что окружающие его люди подскажут, как правильно действовать.

Этот внутренний настрой прислушиваться к советам других людей, которые в не меньшей степени, чем он сам, хотели наладить нормальную жизнь и защититься от нашествия басурман, очень помогал князю. Наладить связи с другими людьми Хворостинину помогало то, что все вокруг искренне исповедовали православную веру, участвовали в богослужениях, слушали проповеди священников, которые те произносили после служб.

Выслушав советы знающих людей, воевода принимал правильные решения и неустанно работал над тем, чтобы воплотить их в жизнь. После этого десятки, сотни, а потом и тысячи людей включались в затеянные им проекты, вкладывали в них свои знания и мастерство. А поскольку сам Дмитрий Иванович все делал на совесть и от души, то и инициированные им люди начинали трудиться так же.

Люди самостоятельно устанавливали связи друг с другом, проявляли инициативу, работа горела у них в руках, да и сами люди становились какими-то другими. Современный исследователь сказал бы, что шло становление новой социальной общности – русского народа.

Хворостинин объяснить происходящие с окружающими его людьми перемены современным научным языком не умел и приписывал их действию молитв о заступничестве Пресвятой Богородицы, покровительствовавшей всем жившим на Руси людям. Впрочем, другого, более глубокого объяснения причин, происходивших в то время с русскими людьми перемен, современные ученые тоже дать не могут.

С помощью городского головы Потемкина наместник организовал званый пир для лучших людей города. Пир назначили на Сретенье – день, когда Пресвятая Богородица и праведный Иосиф принесли в храм Младенца Иисуса, которому было суждено спасти мир.

В Успенском соборе, счастливо выздоровевший к этому времени епископ Сильвестр совершил всенощное бдение, а потом провел праздничный крестный ход. После окончания крестного хода около полусотни «лучших» людей города собрались в парадной палате наместника.

Евфросинья организовала пир наилучшим образом и по неписанным, но обязательным к исполнению правилам. Она расставила столы вдоль стен: первый, «главный» стол – для наместника, епископа, городского головы и наиболее знатных бояр, к «главному» столу был приставлен «прямой» стол для менее знатных гостей, а к тому, чуть поодаль, стол «кривой» – для людей небольшого звания.

Столы застелили скатертями, лавки накрыли полавочниками, на пол бросили, одолженные на время по боярским домам, войлочные ковры.

Распоряжаться на пиру ключница не могла, хотя ее должность вполне это позволяла. Причиной ограничений было то, что пир был не частный, а официальный, а все гости были приглашены без супруг.

Распоряжался пиром в зале Потемкин, а ключница командовала слугами на кухне.

Хворостинин большим ножом резал на куски караваи белого хлеба, приносимые из кухни, посыпал их солью и посылал всем гостям. После раздачи хлеба подавали напитки: сначала квас, потом белое рейнское вино, которое привез Йосиф, наконец, красный и белый мед. Из горячего на стол поставили жареных гусей и отварную рыбу. Их подавали разрезанными на куски и накладывая на одну тарелку на двоих. Эти двое, что называлось, «делили между собой трапезу». Куски мяса и рыбы брали руками.