– Вы же юрист, – он вдруг посмотрел на нее с надеждой, – пойдите к ним.

– Это ничего…

– Заставьте работать, в конце концов! – Он почти выкрикнул эти слова, потом увидел перепуганные глаза Аллы, и ярость на его лице сменилась болью. – Простите, простите!

– Я все понимаю…

– Это не к вам, голубушка, – он торопливо оправдывался перед ней, и от этого стало совсем неловко, – я просто выдохся. Каждый божий день привозят детей, каждый раз борьба за жизнь, месяцы без движения, если удается спасти. А назавтра все повторяется снова! И никто. Никто не может этого остановить!

– Я пойду в полицию.

– Спасибо, – он улыбнулся ей через силу, – давайте хотя бы попытаемся. Еще раз простите! Расклеился непозволительно.

– Ничего, – она кивнула, – я понимаю.

Опустив голову, Алла вернулась в палату. Все правильно – она заслужила эти упреки: Борис Кузьмич надеялся на нее, ожидал, что она разыщет родственников Алеши, но она не сделала ни одной серьезной попытки. Вот и сейчас, вместо того чтобы немедленно пойти в ближайший участок, нашла предлог задержаться – решила, что сначала нужно накормить ребенка обедом. После этого, когда он уснет, она обязательно сходит в полицию.

Но Алешенька, словно чувствуя ее нежелание уходить, преподнес новый повод остаться – температура поднялась до тридцати девяти. Вокруг засуетились врачи, медсестры, Алла то поила ребенка, то удобнее подкладывала подушки и сходила с ума от волнения. Несмотря на антибиотики, обострился воспалительный процесс – слишком слабеньким был организм.

Остаток дня прошел в суете и нервозности. Алла даже не успела заметить, как за окном стемнело. Измученный сначала жаром, потом уколами, Алешенька задремал. Уже несколько раз заходила дежурная медсестра и пыталась выпроводить Аллу домой, уже стих за окном гул вечерней московской пробки, а она все сидела рядом с ребенком и с тревогой смотрела на его бледное лицо. Когда Алле наконец показалось, что мальчик крепко спит, она осторожно поднялась со стула и начала собираться. Навела порядок на тумбочке, вытащила свою сумку из-под кровати.

Взволнованный и неожиданный шепот ребенка нагнал ее у самой двери.

– Ты завтра придешь?

– Да, – она обернулась, едва сдерживая невероятное волнение, в темноте обеспокоенные глаза ребенка светились, – рано утром!

Услышав все, что хотел, мальчик спокойно кивнул и, изможденный, закрыл глаза.

Свободен тот, кто может не врать.

Альбер Камю

На проходной, как обычно, толпились родители: кто-то говорил с лечащим врачом, кто-то оставлял для детей передачи, кто-то с замиранием сердца ждал новостей. Таких, как Алла, счастливчиков с пропусками, было совсем немного. Она показала охраннику документ и собралась прошмыгнуть вверх по лестнице, но юноша в серой форме, не говоря ни слова, неожиданно схватил ее за запястье. Пальцы Аллы разжались, карточка упала на пол.

– В чем дело?!

Возмущенная бесцеремонностью, Алла дернула руку на себя так сильно, что хрустнул сустав, но вырваться из лап наглеца ей так и не удалось.

– Ваш пропуск аннулирован. – Охранник вышел из-за стойки.

– Почему?! – Алла похолодела от дурного предчувствия. – У меня ребенок после операции! Мне надо наверх.

– Ребенок не ваш, – он обернулся к напарнику: – Колян, последи! Я отойду.

– О’кей, – Колян кивнул.

– Пройдемте, Алла Георгиевна, – не отпуская ее руки, юноша направился к служебной двери, – с вами хотят поговорить.

– Что случилось?! – Алла в ужасе замерла, увидев в конце коридора двух полицейских.

– Вам лучше знать, – охранник подтолкнул ее вперед, – эх вы, подставили такого человека!

– Я ничего плохого не сделала…

– Полиция разберется.

– Но я обещала Алешеньке!

– Ничем не могу помочь.

Через минуту ее, как преступницу, под руки вывели из больницы и усадили в полицейскую машину. Всю дорогу до отделения Алла молчала и смотрела в одну точку: она прекрасно понимала, что ее теперь ждет.

В крошечном кабинете следователя стоял густой запах табака и потной одежды: на электрическом радиаторе подкладкой вниз сушился пиджак. Алла опустилась на шаткий стул с разодранным сиденьем и стыдливо сунула под него пакеты с гостинцами для Алеши.

Руки, сложенные на коленях, тряслись. Мысли путались. Она ждала появления хозяина кабинета и мысленно задавала себе вопросы, на которые ей придется сейчас ответить. Почему она не позвонила в полицию сама, как только увидела сбитого машиной ребенка? Почему отказалась писать заявление, когда полиция приехала по вызову врачей «Скорой помощи»? И, наконец, по какой причине выдавала себя за мать пострадавшего Алексея Соколова?

Ни одного серьезного объяснения этим поступкам у Аллы не было: сначала она просто испугалась, а потом поняла – хочет остаться рядом с чужим ребенком, чтобы его защитить. Только вряд ли такое объяснение сочтут здесь уместным.

Дверь за ее спиной хлопнула, в кабинете появился невысокий мужчина. Полный, с блестящей залысиной, сзади он походил на постаревшего Колобка, но, как только следователь повернулся лицом, Алла увидела лицо Вячеслава Невинного: вылитый Весельчак У из «Гостьи из будущего». С трудом протиснувшись в свое рабочее кресло и тяжело дыша, «космический пират» уставился на Аллу суровым, льдисто-серым взглядом.

Словно робот, скороговоркой, он зачитал права подозреваемого – Алла не слышала слов, в голове гудело от страха – и раскрыл перед собой папку с бланком протокола.

– Фамилия?

– Немова, – она едва шевелила губами.

– Имя?

– Алла.

Перекличка продолжалась еще несколько минут, пока не оказались заполнены все графы, касавшиеся личности подозреваемого. Потом следователь оторвал взгляд от бумаг и уставился на Аллу так, словно она была человеком, который уничтожил его веру в людей.

– Ну! – потребовал он.

– Что? – прошептала она.

– Рассказывайте! Алкоголь? Наркотики? Не побоюсь этого слова.

– Бред…

– Алла Георгиевна, вы ведь все знаете про чистосердечное, – разочарование в его голосе мешалось с брезгливостью.

– Да.

– Не заставляйте меня сочинять за вас. Я каждый день это вижу! Взрослые в пьяном виде садятся за руль, дети попадают под колеса. А дальше – больница или погост.

– Я не была за рулем!

– Кто был? – следователь подался к ней. – Муж, сожитель, любовник?

– Послушайте, – отчаяние заставило ее осмелеть, – я в этом деле свидетель, а не преступник!

– Любопытная версия, – следователь ухмыльнулся, – а у нас тут другие сведения, не побоюсь этого слова.