Фильм принес большие кассовые сборы — спустя годы Брижит назовет его своей любимой работой, — однако, что касается методов Клузо, то вряд ли они имели благотворное воздействие на ее нервы. Брижит и без того была доведена до предела, а смесь успокоительных средств и алкоголя лишь подтолкнула ее к самому краю пропасти. Более того, в отличие от всех предыдущих режиссеров, Клузо оказался не просто любителем раздавать «ценные указания», а сущим тираном. Сторонник командных методов в работе над картиной, Клузо в какой-то момент, в попытке помочь Брижит войти в роль, с силой схватил ее за плечи и принялся нещадно трясти: «Мне не нужна самодеятельность! — твердил он. — Мне нужна актриса!»

В ответ Брижит дважды съездила ему по физиономии. Выкрикнув: «А мне нужен режиссер, а не психопат!» — она в слезах выбежала вон.

Прессе почти нечего не было известно о ее конфликте с Клузо, и вскоре газетчики вывернули все наизнанку, утверждая, будто у режиссера с актрисой роман и вообще Брижит поменяла Шарье на Клузо, чья жена — бразильянка — в тот момент умирала в больнице. Газеты договорились до того, что история с попыткой самоубийства Шарье не более чем вымысел — утка, пущенная специально для того, чтобы Клузо и Бардо могли поскорее пожениться. Разумеется, чем больше Бардо и Клузо выступали с опровержениями, жалуясь, что газеты публикуют сущую чушь, тем сильнее утверждались те в своих подозрениях. Домыслы прекратились лишь после того, как кто-то из занятых на съемках проболтался репортерам, что новым увлечением Брижит является отнюдь не Клузо, а Фрей.

Наконец-то газеты разжились сенсацией, причем вполне правдивой.

Что, однако, меньше всего заботило публику, так это смятение, царившее в душе самой Брижит — она в отчаянии металась между своим почти расторгнутым браком с Шарье и зарождавшимся чувством к Фрею и одновременно была вынуждена терпеть диктаторство Клузо. К тому моменту когда работа над фильмом наконец завершилась, Брижит уже находилась на грани коллапса. Чувствуя, что ей в срочном порядке надо кому-то выплакаться, она призналась Вадиму: «Если бы только мужчины были похожи на солнце! Я бы провела остаток жизни, мирно нежась на солнцепеке! Но с ними только и знай, что держи ухо востро». Примерно в это же самое время Шарье начал поговаривать о том, что ему пора в армию. Он заявил друзьям, что хотел бы пойти в парашютисты, чтобы сражаться в Алжире. А потом он бы там погиб и превратился в мученика.

Полагая, что муж сумеет вновь обрести душевное спокойствие, если займется живописью, Брижит начала подыскивать ему уединенную студию. В конце концов она приобрела для него старый амбар под соломенной крышей в деревушке Базош неподалеку от Монфор-Л'Амори, в 25 милях от Парижа. Постройка находилась в плачевном состоянии, но для Брижит привести ее в божеский вид составляло огромное удовольствие, тем более что она питала слабость к сельской жизни. Кроме того, Брижит была в восторге, что вокруг имелся просторный участок, где могли бы свободно бродить животные. Новое приобретение обошлось ей в 250 тысяч новых франков. Вполне допустимо, что эта сельская идиллия могла оказаться спасительной для отношения Брижит и Шарье. Увы, этого не произошло. Одним из объяснений, почему распался ее брак с Вадимом, было то, что первый ее супруг отличался полным отсутствием ревности. Теперь же одной из причин, почему она устала от Шарье, стало то, что он был наделен этим качеством в избытке. Спустя годы Шарье станет отрицать, что был таким жутким ревнивцем, каким пытались представить его газеты. «Все фильмы с ее участием — любовные фильмы. Это любовные истории с любовными сценами. Объясните мне, каким образом я мог им воспрепятствовать?»

Но ситуация уже давно вышла из-под контроля. Личная жизнь Брижит была далека от идиллии. Ей грубо напомнили об этом в десятке газетных публикаций, вышедших из-под пера ее бывшего секретаря Алена Карре. Среди всего прочего Карре утверждал, что ей ничего не стоило дать выход своему гневу, но столь же быстро она умела взять себя в руки — с той же легкостью, с какой вы поворачиваете водопроводный кран.

Однажды вечером, писал Карре, приятель Брижит, Жикки Дюссар, позвонил, чтобы напомнить ей, что они с женой приглашены к ней на обед. Бардо дома не было, и Карре по простоте душевной предложил приехать в половине восьмого. Когда же Бардо вернулась домой, Карре рассказал ей о звонке. Брижит, однако, рассвирепела и устроила ему хорошую головомойку: «Как ты смеешь договариваться, даже не спросив меня? Я никого не желаю видеть! Я никого не приглашала!» Карре бросился к телефону и попытался — правда безрезультатно — дозвониться до Дюссаров. Увы, так и не сумев предупредить их, что обед отменяется, он был вынужден по требованию Брижит написать записку, которую затем вывесил с обратной стороны двери. В этой записке он извинялся перед Дюссарами за свою забывчивость — видите ли, у мсье и мадам на это время назначена другая встреча. Вскоре на площадке появились Дюссары и долго трезвонили в дверь, по всей видимости, подозревая, что Брижит все-таки дома. В конце концов они простили Брижит, но еще долго не разговаривали с Карре. Кроме того, Карре рассказал о том, как Бардо — стоит ей что-то вбить себе в голову — всеми правдами и неправдами добивается своего.

Однажды в умывальнике на студии ей попалась на глаза чья-то голубая зубная щетка. Брижит ужасно понравился цвет. Она захватила щетку домой и заявила Карре, что это и есть тот самый цвет, о котором она давно мечтает для ванной комнаты. Но как маляры ни смешивали краски, им так и не удалось добиться желаемого оттенка. Однако Брижит, которой, видите ли, был нужен только этот цвет и никакой другой, заставила их пять раз перекрашивать ванную, прежде чем наконец признала свое поражение.

Более того, до сих пор, не перестает удивляться Карре, «в ее присутствии многие начинали вести себя самым странным образом. Постоянно возникало какое-то напряжение. Стоило только кому-нибудь приблизиться к ней, как человека становилось не узнать, словно его подменили».

Карре вспоминал в своих заметках, как однажды вечером Брижит ужинала дома у Дистеля и тот подал к столу ее любимое божоле. На следующее утро она попросила Карре, чтобы тот позвонил виноторговцу и заказал для нее целый ящик. Но, предупредила Бардо, убедись, что вино то же самое. Карре договорился с поставщиком, и через несколько дней Брижит домой принесли ящик вина. Однако Бардо, увидев злосчастный ящик, закатила