— Конечно-конечно, — сказал наш юный друг, как ни странно, нимало не удивившись, словно ему была хорошо известна такая организация, хотя, могу поклясться, я ее только что выдумала. — Хотите взглянуть на тот номер, где члена городского совета арестовали с кучей девочек, или на тот, где этот наш рок-музыкант чуть не утопил в ванне свою подружку?

Я на мгновение замолчала, потрясенная многообразием проявлений человеческой сущности.

— Вообще-то нас интересует номер, где убили Гарта Хендерсона.

Джимми еще больше сморщил лоб, и я пояснила:

— Тот парень из рекламного бизнеса, которому выстрелили в лоб и пах.

— Ах да, помню-помню, — произнес он так, словно вспоминал любимого учителя в начальной школе. — Случай совсем свежий и пока не пользуется широким спросом. Вы хотите туда попасть и… того… типа развеяться там, порезвиться? — Он нам подмигнул, а я попыталась понять, что такое в нашем с Трисией поведении заставляет всех вокруг думать, что нас связывают интимные отношения. Впрочем, пусть себе думают, если это поможет нам достичь цели.

— А вы действительно можете нас туда провести?

— Если номер не занят, это легче легкого. Вот если там кто-то живет, придется немного повозиться.

— Сколько? — спросила я, вспомнив, что давно не заглядывала в банкомат, и на ходу соображая, есть ли у меня наличность.

Трисия оказалась проворнее и уже опускала ему в карман двадцатидолларовую купюру:

— Посмотрите, есть ли там кто-нибудь, а потом поговорим.

Джимми слегка ей поклонился и бодрым шагом отправился в разведку.

— Ловко у тебя получается!

— Заставлять мужчин делать то, что мне нужно?

— Меня всегда поражало, как ты на них действуешь, но сейчас я о том, как легко и элегантно ты сунула ему деньги.

— Мама всегда говорила, что по жизни нужно идти с двадцатью долларами в одной руке и бокалом мартини в другой. Она и сейчас убеждена: чего не добьешься одним, можно добиться вторым.

— И тем не менее ты вроде выросла хорошим человеком.

— Хорошие няни.

— Я должна тебе двадцать баксов.

— Счетчик включен, а приключения только начинаются, дорогая. — Вдруг ее взгляд посерьезнел: — Ты сегодня разговаривала с Кэссиди?

— Она звонила как раз в разгар заварухи с Даглассом, и мне пришлось сказать, что я ей перезвоню. Но потом я ей так и не дозвонилась — все время попадала на голосовую почту. Я даже не поняла, зачем она мне звонила.

— На нее не похоже.

— Совсем.

— Мне тоже не удалось с ней поговорить. Может, она на заседании суда и забыла нам об этом сказать? Это по крайней мере можно понять, хотя тоже не в ее стиле.

— Когда начинаем переживать?

— Я, например, всегда переживаю и за нее, и за тебя, — сказала довольная собой Трисия. — Ты хочешь сказать, когда мы ее отыщем, чтобы призвать к ответу за преступное неперезванивание и убедиться, что она не валяется где-нибудь на темной улице?

— Только не это.

Трисия бросила взгляд на часы, потом показала на Джимми, который спешил к нам.

— Сначала посмотрим, сколько времени мы проведем здесь.

Джимми подскочил к нам, подхватил под руки и с энтузиазмом потащил к лифтам.

— Сейчас моя знакомая убирается на этаже, так что мы сможем войти в номер. — Он нажал на кнопку лифта и выжидающе улыбнулся.

Я уже вытаскивала из сумки кошелек. Получилось не столь искусно, как у Трисии, но, кажется, степень мастерства в этом деле теперь значения не имела.

— Вы работали в день убийства? — спросила я, порадовавшись, что наличные у меня все-таки есть. Обычно кошелек у меня забит чеками банкоматов, визитками и разноцветными стакерами. Чтобы не взвинчивать цены, я начала с двух двадцатидолларовых купюр, одну из которых выдала Джимми. Тот благосклонно принял деньги и пропустил нас впереди себя в лифт.

— Да, — сказал он, нажимая на кнопку седьмого этажа, — в тот вечер была как раз моя смена. Сколько здесь работаю, ни разу такого переполоха не видел. Вы не поверите, сколько здесь толпилось копов. А постояльцы! Одни хватались за сотовые и фотоаппараты, другие бились в истерике — дурдом, честное слово! Нам всем пришлось давать показания. Это очень трудно, потому что людям всегда есть что скрывать. Еще несколько дней все здесь так и бурлило.

— Что скрывать? — встрепенулась Трисия.

— Здесь бывают разные люди, и кое-кто из наших типа с ними сотрудничает. Не очень-то, знаете, хочется распространяться об этом в присутствии полиции.

— А кто заходил сюда в тот вечер, кроме девочек по вызову? — спросила я.

Двери лифта открылись на седьмом этаже, и парень повел нас по коридору.

— В том-то и дело. Никто не вспомнил ничего необычного. Вообще ничего. К нему вечно приходили сотрудники. Они постоянно тут шныряли. Но в тот вечер — никого. Пока не пришла жена и не подняла шум, ей открыли дверь — и вот вам нате!

Я не совсем поняла, относилось ли последнее восклицание к обнаруженному трупу или к номеру с табличкой «734», перед которым мы сейчас стояли. Он постучал условным стуком, и прежде чем я успела задать очередной вопрос, дверь открылась.

— Знакомьтесь, это Ронда, — представил нас Джимми.

Я ожидала увидеть перед собой легкомысленную девицу, но перед нами выросла огромная, потная, неулыбчивая тетка. Не глядя в глаза, она взяла у меня из рук предложенную банкноту по тому же тарифу.

— На кровати не садиться, цветы не трогать и, ради бога, не пользоваться туалетом, — распорядилась она и, издав утробный кашель, добавила, — не курить. — Тяжело ступая, она медленно удалилась.

— Тетка зашибись! — улыбнулся Джимми. — Но она права, у вас не очень много времени.

Когда мы вошли, я с трудом удержалась, чтобы не раскрыть рот от удивления. До того как я перебралась в Нью-Йорк, пределом моего воображения были гостиницы средней руки, но чуть выше среднего по качеству услуг — «Холидей-инн», поэтому комфорт и дороговизна шикарных номеров завораживают меня до сих пор. Этот номер не стал исключением, хотя я была разочарована, увидев, что он сверкает чистотой: все следы совершенного здесь преступления давно исчезли. Конечно, глупо ожидать, что я замечу здесь что-то особенное: администрация очень старается, чтобы люди забыли о происшествии. И все равно мне стало грустно — вот так с человеком происходит несчастье, от которого вскоре не остается ни следа.

Джимми показал на письменный стол и кресло перед окном.

— Его нашли в этом кресле. Ну не совсем в том же, потому что то кресло было все в крови и его выбросили. Горничные просто выбились из сил: ужас сколько кровищи! Но гляньте, как они все вылизали — ни следа не осталось. Это не испортит вам все впечатление?