— Парацельс! Кто тут у вас Парацельс? Парацельс, выходи!

В дверях возник румяный дородный господин и застыл в классической позе оскорбленного достоинства. Подбородков у него хватило бы на троих, а цвет щек в точности совпадал с алым цветом колпака. Это и был Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, также именуемый Парацельсом.

— Что все это значит? Немедленно прекратите шум, иначе я позову стражу!

— Тут девушка помирает, ваша честь, — поспешно заговорил Дисмас. — Вы знали ее отца… Шрамбергский аптекарь… Магда.

Парацельс склонился над Магдой и приподнял ей веко:

— Заносите. Живо, живо!

Магду положили на стол.

— Все прочь, — велел Парацельс и обратился к Дисмасу: — А вас я попрошу остаться.

Парацельс начал переговариваться на латыни с помощником в запятнанном кровью фартуке. Познаний Дисмаса в латыни хватило на то, чтобы понять, о чем идет речь.

Парацельс приложил ухо к груди Магды, потом двумя пальцами надавил ей на запястье, беззвучно считая про себя. Он снова приподнял ей веки, внимательно всмотрелся в один глаз. Помощник принес какое-то мудреное приспособление, в котором особая линза увеличивала яркость пламени свечи и направляла луч света в нужное место. С его помощью Парацельс обследовал рот и глотку девушки, а также ноздри и уши. Он сковырнул запекшуюся кровь с ее уха и положил крупицу себе на язык:

— Порох.

Дисмас кивнул.

— И?.. Мне клещами из вас вытягивать? Рассказывайте, что произошло.

— Бомба, ваша честь…

— Когда?

— Вчера.

— Когда вчера?

— Утром.

Парацельс сыпал вопросами. Приходила ли в сознание? Была ли рвота? Бред? Судороги? Он ощупал ей голову. Пальцы у него были толстые, как сардельки, но двигались проворней, чем у лютниста. Посовещался с помощником. Прозвучало слово aemidus.[8]

— У нее кровоизлияние. Кровь скапливается в черепе и давит на мозг. Необходимо снизить внутричерепное давление. — Он окинул взглядом монашеский наряд Дисмаса. — Судя по всему, она вам не жена?

— Нет, ваша честь. Мы ее подобрали. В лесу.

Парацельс ухватил Дисмаса за рукав, поднес ткань к носу, принюхался:

— Тоже порох… Вы из какого ордена?

Дисмас понял, что лгать этому человеку бессмысленно.

— Так ли уж это важно, ваша честь?

Парацельс отдал какие-то распоряжения помощнику, и тот скрылся в соседней комнате. Небольшой бритвой Парацельс выбрил Магде волосы над ухом, с другой стороны от заинтересовавшего его глаза, и протер выбритое место крошечной губкой, от которой исходил резкий запах спирта.

Он нетерпеливо окликнул помощника и с какой-то отеческой нежностью посмотрел на свою пациентку:

— Милая девчушка… Франца известили?

— Он умер. И все родные тоже.

— Мы просто обязаны ее спасти. Такова Господня воля.

Помощник поставил на стол поднос с инструментами. Среди них выделялось странное приспособление: железный прут, согнутый широкой подковой. К одной дужке подковы крепилась рукоять с круглым набалдашником из слоновой кости, а другая завершалась острым стреловидным наконечником серебристого цвета. Инструмент назывался трепан. В бытность райзляуфером Дисмас видел такие, хоть и более грубой работы.

— Если вам не по себе, уходите, — сказал Парацельс.

Дисмас остался. Помощник закрепил голову Магды в деревянные тиски, оклеенные войлоком, и Парацельс начал сверлить череп. Дисмас невольно поморщился от скрежета. Через всю комнату брызнула струйка крови. Парацельс дождался, пока ток иссякнет, потом приподнял Магде веко, хмыкнул и свернутым бинтом плотно заткнул просверленное в черепе отверстие.

Помощник обработал раны Магды резко пахнущим спиртовым составом и наложил повязку на голову.

— Главное — ночь пережить, — сказал Парацельс. — Не оставляйте ее одну. Если она очнется, ей будет очень больно. — Он взял с полки пузырек синего стекла. — Две капли. Разведите в стакане воды и заставьте выпить. Одной каплей больше — и она перестанет дышать. Понятно?

— Да, ваша честь. Спасибо. Благослови вас Господь.

— Это монашеское благословение? — Парацельс внимательно посмотрел на него.

— Нет.

— Кто вы такой?

— Меня зовут Дисмас.

— А, Добрый Разбойник?{21} А ваше одеяние вы тоже украли?

Парацельс повернулся к окну, выходившему во двор. Снаружи к стеклу прижимались носы Дюрера и ландскнехтов.

— Ваши приятели похожи не на монахов, а на убийц и разбойников с большой дороги. Знаете ли, по эту сторону Рейна не дураки живут. Выкладывайте все начистоту. Почему дочка Франца насквозь пропахла порохом и при смерти лежит на моем операционном столе?

— Если она умрет, то какая вам разница? А если выживет, я все объясню. Обещаю.

— А с чего вы взяли, что я сейчас не кликну начальника стражи? — проворчал Парацельс. — Нашему палачу работы хватает. По правде говоря, мне это на руку. Не приходится жаловаться на недостаток свежих трупов. Так что же, господин Добрый Разбойник, что вы скажете, если я немедленно сдам вас властям?

— Ничего. Моя жизнь в ваших руках. И жизнь Магды тоже.

Парацельс пристально посмотрел на Дисмаса и несколько смягчился.

— Вы швейцарец, это сразу видно. А эти типы — германцы… Я вернусь утром. Помните: не более двух капель. Что ж, Добрый Разбойник, жизнь Магды теперь в ваших руках.

22. Парацельс

На рассвете следующего дня Магда открыла глаза.

Дюрер и ландскнехты устроили во дворе всенощное бдение. Как только Дисмас объявил, что Магда пришла в себя, они рухнули на колени и принялись горячо молиться. Нуткер всхлипывал и что-то бормотал. Дисмас в изумлении глядел на них. Он ни разу в жизни не видел ландскнехта за молитвой, тем более за слезной.

Магда ничего не помнила о том, что произошло на лугу, но сразу же узнала Парацельса, хотя не видела его много лет. Вчерашней раздражительности Парацельса как не бывало. Он стал воплощением доброты. Магду оставили в клинике до полного выздоровления и пригласили круглосуточных сиделок — монахинь из соседнего монастыря. Парацельс ласково сжал ее ладонь и поцеловал Магду в лоб.

Дисмас, Дюрер и ландскнехты сняли комнаты в юго-восточной части города, на постоялом дворе с претенциозным названием «Райские кущи», по соседству с бумажной мануфактурой. От нее на всю округу несло тухлыми яйцами и серой — далеко не райское благоухание. Однако постоялый двор также находился совсем рядом с воротами Святого Альбания, что давало возможность в случае чего быстро покинуть город.

Дисмас сдержал обещание и обеспечил ландскнехтам вечер пудендального плезира в «Кисе-мурлыке». Они звали с собой и Дисмаса с Дюрером, но те вежливо отказались. Дисмас был не в настроении для вакхических утех. А Дюрер, во-первых, был примерным семьянином, а во-вторых, панически боялся подхватить французку.

— Вернутся с целым букетом, помяни мое слово, — сказал он Дисмасу. — Одна ночь на Венере, а потом всю жизнь на Меркурии.{22}

Парацельс недавно