На третий день после своего воскресения Роуэн увидел в своей камере жнеца. Тот отправил пришедшего вместе с ним охранника в коридор, приказав закрыть дверь снаружи, чтобы пленник не сделал попытки сбежать. Но Роуэн вряд ли был способен на это – он чувствовал себя еще слишком слабым.

На жнеце была зеленая мантия. Теперь Роуэн со всей определенностью мог сказать, что находится в Амазонии, поскольку все жнецы данного региона носили мантии именно этого цвета.

Он не стал вставать с койки. Лежа на спине, с руками, заброшенными за голову, он постарался придать своей физиономии максимально беспечный вид.

– Признаюсь, я ни разу не убивал амазонских жнецов, – произнес он, не дав вошедшему и рта открыть. – И это говорит в мою пользу.

– Не скажите, – возразил жнец. – Несколько жнецов из Амазонии были в Стое, когда вы ее потопили.

Роуэн понимал, что такие заявления могут испугать кого угодно, но обвинение было столь абсурдным, что он рассмеялся.

– Вы это серьезно? Именно это про меня говорят? Класс! Оказывается, я гораздо талантливее, чем думал. Сделать такое – и одной левой!

Он сделал паузу и продолжал:

– К тому же я, конечно же, владею магией, поскольку, если вам верить, то я должен был оказаться одновременно в двух местах. Послушайте! А может, это не меня вы нашли на дне океана? Может быть, я использовал некие мистические средства контроля над вашим сознанием и внушил вам, что вы меня нашли?

Жнец нахмурился.

– Грубость в вашем деле не помощник, – проговорил он.

– А я и не знал, что на меня завели дело, – усмехнулся Роуэн. – Похоже, что меня уже осудили и приговорили. Это ведь словечко из Эпохи смертных, верно? Приговорили…

– Вы уже закончили? – раздраженно спросил жнец.

– Простите, – сказал Роуэн. – Просто я целую вечность не имел возможности хоть с кем-то поговорить.

Наконец гостю удалось представиться. Это был жнец Поссуэло.

– Признаюсь, я не знаю, что нам с вами делать. Высокое Лезвие Амазонии полагает, что мы должны оставить вас здесь на неопределенный срок и никому об этом не говорить. Другие жнецы считают, что мы должны объявить всему миру о вашей поимке, после чего предоставить регионам самим решать, каким образом вас можно наказать.

– А вы что думаете?

– Поговорив утром со Жнецом Анастасией, я пришел к выводу, что лучше нам не принимать поспешных решений.

Так она тоже здесь! Услышав имя Ситры, Роуэн понял, что более всего на свете хочет увидеть ее. Наконец он сел.

– Как она?

– Состояние Жнеца Анастасии – это не ваша забота.

– Это – моя единственная забота, – отозвался Роуэн.

Обдумав слова Роуэна, Поссуэло сказал:

– Она в восстановительном центре, недалеко отсюда, восстанавливает силы.

Чувство невероятного облегчения охватило Роуэна. Пусть все остальное будет плохо – главное, что с Ситрой все в порядке.

– А где тогда нахожусь я?

– Форталеза дос Рейс Магос, – произнес Поссуэло. – Крепость трех мудрецов, на востоке Амазонии. Сюда мы помещаем тех, с кем не знаем, что нам делать.

– Вот как? И кто же мои соседи?

– Вы здесь один, – ответил Поссуэло. – Мы очень давно не сталкивались с теми, с кем не знали, что делать.

Роуэн улыбнулся:

– Целая крепость, и для меня одного! Жаль, что я не могу пользоваться всеми ее помещениями!

На эти слова Поссуэло не сказал ничего.

– Я хотел бы поговорить о Жнеце Анастасии, – проговорил он. – Мне трудно поверить, что она могла быть соучастником вашего преступления. Если она вам действительно дорога, то, может быть, вы объясните, как она оказалась там с вами?

Роуэн, конечно, мог рассказать правду, но он был уверен, что Ситра уже все рассказала. Может быть, Поссуэло хочет посмотреть, соответствуют ли друг другу их рассказы. Но это не имело никакого значения. Что имело значение, так это то, что мир нашел опасного преступника, которого можно наказать. Которого можно обвинить – даже в том случае, если в основе обвинений будет лежать ошибка или недоразумение.

– Ваша история, как я полагаю, может звучать следующим образом, – сказал, усмехнувшись, Роуэн. – После того как я каким-то образом нарушил плавучесть Стои, по затапливаемым улицам города меня стала преследовать толпа разъяренных жнецов. Я же схватил Жнеца Анаставию и использовал ее как живой щит. Она была моей заложницей, и меня вместе с ней загнали в Подвал Реликвий.

– И вы полагаете, люди поверят этому?

– Если они верят, что я утопил Стою, они поверят чему угодно.

Поссуэло издал странный звук, причину которого Роуэн определить не смог – то ли жнец устал от его болтовни, то ли смех подавил.

– Наша история такова, – сказал жнец. – В Подвале Реликвий нами была найдена только Жнец Анастасия. Одна. Насколько мне известно, Жнец Люцифер исчез после затопления Стои, и либо он погиб там, либо по-прежнему живет и находится на свободе.

– Ну что ж, – усмехнулся Роуэн, – если я жив, то, следовательно, вы должны отпустить меня. Если жив, то и свободен, одно предполагает другое, как вы и сказали. И тогда вам не придется ничего скрывать.

– А что, если мы посадим вас обратно, в Подвал Реликвий, и отправим назад, на дно океана?

На это Роуэн пожал плечами и ответил:

– Мне это вполне подходит.

Три года! Что такое три года? Микросекунда, если исходить из масштабов мировой истории. И совсем недолго, если точкой отсчета сделать представления Эпохи бессмертных, где мир не меняется из года в год.

А если он меняется?

За последние три года изменений произошло больше, чем за предыдущие сто лет. Это было время непредсказуемых перемен. Событий, произошедших за это время, хватило бы на целый век. Хотя больше они ничего Анастасии не сказали – ни Поссуэло, ни сестры, которые за ней ухаживали.

– Впереди у вас сотни, а то и тысячи лет, ваша честь, – говорили сестры, когда она старалась выудить у них хоть какую-нибудь информацию. – Отдыхайте пока. Беспокоиться будете после.

Беспокоиться? Неужели мир так изменился, что сами разговоры о произошедших изменениях могут ее вновь убить?

Все, что она знала наверняка, так это то, что шел Год Кобры. Правда, вне контекста этот факт не означал ничего. Но Поссуэло уже пожалел, что рассказал Анастасии то, что рассказал, – он чувствовал, что это замедлило процесс ее восстановления.