как ведомство фон Розенберга успело напечатать соответствующие учебники понятного содержания.

Хейнрици и фон Шверин всерьез опасались заболеваний среди личного состава 16‑й мд. Калмыкия и Нижняя Волга были известны чумными эпидемиями и случаями холеры. Поэтому для немцев стала находкой обнаруженная в Заветном противочумная станция. Ее небольшой персонал – директор, два врача и несколько служащих – не стали эвакуироваться, а остались на своем посту.

Холеры немцам удалось избежать, но в 7‑й батарее тяжелой формой лихорадки заболело сразу 35 человек, которых пришлось заменить солдатами из штаба и обоза. Болезнь быстро распространялась, и дивизии пришлось организовать сначала два, а потом три вспомогательных лазарета для приема и лечения больных, чтобы не отправлять их в госпитали далеко в тыл261. Под лихорадкой немцы имели ввиду печеночный гепатит (желтуху). На пике заболевание охватило до двухсот солдат и офицеров 16‑й мд.

С помощью бургомистра Элисты Бембя Цуглинова доктор Долл за неделю сформировал из 200 добровольцев два эскадрона («Абвергруппа-103»). Командиром этого соединения стал 27-летний чилгирец Басанг Огдонов, с которым доктор Долл быстро сошелся. Огдонов неоднократно брал призы на скачках, и оказался весьма ценен для немцев в качестве командира летучих групп. Бембя Цуглинов начал прицеливаться к статусу «президента калмыцкого народа».

К середине декабря 1942 года численность эскадронов по оценкам Холтерманна достигла 1000 человек, а еще 1000 служила в полиции.

Басанг Огдонов

Два раза в неделю начала издаваться русскоязычная газета «Свободная земля». В общей сложности, было выпущено 50 номеров. Ее редактировал переводчик отдела разведки 16‑й мд зондерфюрер Хендцельтд. Кроме того, издавалась газета «Степной орел». Газеты курировал Холтерманн, возглавивший разведку 16‑й мд. На это, перебравшийся в Астрахань, реском ВКП(б) смог ответить всего семью номерами «Вестей с Родины», издавшимися с 24 октября по 29 декабря 1942 года и разбрасывавшимися с самолетов.

Вместе с тем, у немцев не все шло столь гладко. В своем отчете о командировке в ведомство А. Розенберга Балинов писал:

«По вопросу об отношении к советской власти, к большевистскому режиму калмыки делятся на две неравные части:

а) старое поколение, примерно люди старше 35 лет, почти без исключения резко антибольшевистски настроено,

б) младшее поколение такой резкой вражды к советской власти не имеет, а в некоторой своей части ей даже сочувствует. Понятно, это сочувствие теперь открыто не выражается. Разумеется, есть, конечно, среди калмыков небольшой процент убежденных коммунистов, действующих активно. Они ушли с советской властью и там работают».

Первые антиправительственные группы проявились в Калмыкии уже в конце 1941 года. Минимум пять таких отрядов действовали в степи, захватывая скот и причиняя неприятности советской администрации. Арбаков говорит, что летом 1942 года в них входило до 1500–2000 человек, а общее число групп достигло 100.

Хоффман указывает, что отряды возглавляли Артаев, Огдонов, Усялов, Рчиров, Даваев, Шильгиров и другие степные командиры. Наиболее крупной была банда Огдонова, сформированная вначале из 12–15 и выросшая затем до 70–90 человек.

Немцы, испытывая дефицит военной силы, начали формировать специальные мобильные, подвижные конные отряды в составе 24–25 человек. Поскольку первоначально они исполняли полицейские функции, за исключением спецподразделения абвергруппы-103, занимавшегося разведкой, то все полицейские сельских правлений причислялись к этим отрядам, названным по идее доктора Отто Долла «Калмыцкими эскадронами». Активное участие в вербовке принимал обер-лейтенант Хальтерман.

Первые два эскадрона были взяты на довольствие 16‑й моторизованной дивизии 17 и 23 октября 1942 года.

Еще раз процитируем Арбакова: «Немецкая разведка хорошо работала. Немецкий аппарат был хорошо знаком с традициями калмыцкого народа. Главным образом они обрабатывали буддийских священников, чтобы те передавали местному населению, что немецкая армия, безусловно, победит коммунизм и калмыцкий народ приобретет свою свободу. Около двух дюжин наших священников стали проводниками немецкой пропаганды. Они убеждали население, что немецкая армия, несомненно, победит коммунизм, поэтому калмыки должны любыми средствами поддерживать оккупационную власть. Калмыки были измучены колхозно-совхозной системой, морально подавлены после разрушения буддийских храмов».

Хотя Арбаков явно преувеличил склонность буддистских священников к сотрудничеству с немцами, он верно схватил суть – использование новой администрацией религиозной риторики. Уже в сентябре генерал‑майор Хенрици сформировал первый калмыцкий эскадрон. К ноябрю их насчитывалось четыре, а в январе 1943 года – десять. К эскадронам было придано 15 офицеров. Формирование осуществлялось путем рекрутирования действовавших в степи вольных стрелков, а также проведенной в сентябре мобилизации262.

Всем этим руководил доктор Долл, которого один из вступивших в прогерманские части ростовских калмыков описывал как «мягкого интеллигентного человека, который многих вытаскивал из беды, если, к примеру, кто-то набедокурил по пьяному делу»263. В общем, доктор был готов выручать своих подчиненных даже если к ним имели претензии оккупационные органы власти, в общем, враждебные к местному населению.

Ветераны 28‑й и 51‑й армий отмечали для себя бои с эскадронами Долла. Вот что говорит один из наших ветеранов264:

«В конце июля 1942 года мы стали подступать к Сталинграду, и воевать пришлось не только с немцами, но и с калмыками, которых баи и немцы заставляли воевать против Советской Армии. Они были прекрасные наездники, их маленькие лошадки по колено в песке, там ведь степь кругом, только так тащили сорокопятки. Стали эти калмыки здорово досаждать нам с тыла, нам нужно было вперед идти, а они не пускали.

Я очень лошадей любил и с детства умел с ними обращаться. Однажды поймал одну дикую, а начальник штаба приказал ее объездить. Я к тому времени был уже секретарем комсомольской организации роты. Как-то в разговоре с начальником штаба предложил план окружения досаждавшей нам группы калмыков, он план одобрил.

Устроили мы засаду, и перед утром появился калмыцкий обоз. Многих мы тогда поубивали, лошадей и технику отобрали. За эту операцию получил я свою первую боевую награду, солдатский орден – медаль «За боевые заслуги».

Это обиходное представление рядовых о том, что они сражались с «калмыками» закрепилось после войны в значительной части мемуарной литературы. Если сражавшимся на стороне немцев украинцам советский агитпроп придумал название «бендеровцев», а русским «власовцев», то имена Долла и Огдонова нашей разведке ни о чем не говорили, и особых терминов для подчиненных им соединений никто сочинять не стал.

Выполняли всадники Огдонова и разведфункции. Фельдфебель Эди Мозер из дивизионной разведки 16‑й мд, вспоминал после войны: «Еще летом фельдфебелю нашей роты было поручено создать эскадрон из молодых калмыцких добровольцев. Некоторые из этих всадников уходили даже за Волгу, чтобы разведать происходящее у противника. Мы узнали от них, что Сталин заключил договор о ненападении с японцами, и большая часть советских армий из